Безенгийское ущелье

ВВЕДЕНИЕ

В Советском Союзе альпинизм прочно завоевал признание и любовь широких масс советской молодежи. Его популярность растет с каждым годом.

Этот вид спорта, как никакой другой, развивает и укрепляет высокие моральные и физические качества, характерные для гражданина социалистического государства - героя труда и защитника нашей великой Советской Родины. Недаром говорится: альпинизм - школа мужества.

Советские горовосходители отличаются сознательной дисциплиной и высокоразвитым чувством товарищества, ловкостью, мужеством, хладнокровием, умением быстро принимать в критический момент правильное решение; они обладают исключительной выносливостью и способностью сохранять свои силы в самых трудных условиях.

В царской России альпинизмом могли заниматься лишь-одиночки из наиболее зажиточных слоев населения или лица, профессия которых была связана с путешествиями в горных местностях - географы, геологи, топографы. Лишь при советской власти альпинизм стал действительно массовым видом спорта, пользующимся широкой поддержкой партийных, государственных и общественных организаций.

Все альпинистские мероприятия в нашей стране находятся под строгим государственным и общественным контролем и проводятся под знаком коллективизма, товарищеской взаимопомощи и, прежде всего, безаварийности.

В высокогорном спорте приняты разрядные нормы, устанавливающие квалификацию спортсменов, начиная с III разряда и кончая мастером спорта. Переход из разряда в разряд обусловливается совершением ряда восхождений на вершины определенной категории трудности, характеризующих овладение техникой и тактикой горовосхождений.

Горные вершины Советского Союза, в зависимости от высоты над уровнем моря, крутизны склонов, характера их поверхности и ряда других объективных факторов, разбиты на пять категорий трудности с подразделением каждой категории на А и Б. Так, например, зачетные вершины, восхождения на одну из которых достаточно для получения значка "Альпинист СССР I ступени", имеют 1-Б категории трудности, а наиболее сложные маршруты, как восхождение на пик Сталина на Памире или траверс (пересечение) всего массива знаменитой Безингийской стены на Кавказе, оцениваются высшей категорией трудности - V-Б.

Сложность вершины устанавливается классификационной комиссией при Всесоюзной секции альпинизма на основании рассмотрения описания, схем, фотографий и других материалов, представляемых первовосходителями. Такая система позволяет достаточно просто и удобно производить сравнительную оценку различных горных районов с альпинистской точки зрения.

К основным горным районам СССР, представляющим наибольший интерес для советских альпинистов, относятся: Памир с высочайшей вершиной Советского Союза - пиком Сталина (7495 м над уровнем моря), Тянь-шань с высшей точкой - пиком Победы (7439 м), Кавказ с двуглавым Эльбрусом (5633 и 5595 м), являющимся высочайшей вершиной Европы. Из этих трех горных районов Кавказ привлекает наибольшее количество советских восходителей.

Неизгладимы в памяти картины его суровой величественной природы. Бурные горные реки, с ревом вырывающиеся из узких ущелий, причудливые водопады, окутанные облаками брызг, прозрачные озера, крутые, поросшие хвойным лесом склоны, одетые серо-зеленым мхом скалы. Голубые изломы ледяных глыб мощного ледопада. Вознесшиеся в небо, застывшие в бездонной синеве, далекие горные вершины.

С наступлением лета тысячи советских юношей и девушек, веселые, шумные, с рюкзаками за плечами наполняют поезда, отходящие на юг. Скорее в горы! Вновь оживают суровые кавказские ущелья, такие тихие и безлюдные зимой. Поднимаются вымпелы, говорящие об открытии альпинистских лагерей. Сотни спортивных групп начинают штурмовать отвесные скалы, острые гребни, ощетинившиеся "жандармами"1, крутые ледовые склоны вершин. Звонкие удары молотка и "пение" крюка, забиваемого в трещину, нарушают холодное безмолвие высокогорья. На ослепительно белых снежных полях появляются цепочки следов. Альпинистское лето в разгаре!

***

Главный Кавказский хребет разделяется на три части: Западный, Центральный и Восточный Кавказ со своеобразными чертами горного рельефа, климатических условий и оледенения. С альпинистской точки зрения, наиболее интересны Западный и Центральный Кавказ.

Западный Кавказ, простирающийся от Анапы до перевала Чипер-азау, включает в себя такие популярные среди альпинистов районы, как Домбай и Гвандра. Здесь расположены альпинистские лагери добровольных спортивных обществ "Наука", "Буревестник" и "Красная Звезда".

Западный Кавказ имеет в большинстве своем относительно невысокие скальные вершины. Его наивысшая точка - Домбай-ульген - достигает 4040 м высоты. Оледенение Западного Кавказа незначительно, климат мягкий, растительность богатая.

Большинство восхождений здесь может быть сделано за 1-3 дня. В этом отношении Западный Кавказ несколько сходен с Альпами.

Центральный Кавказ, простирающийся от Эльбруса до Казбека, резко отличается от Западного. Высота многих его вершин превышает 4100-4300 метров. В этом районе находятся все "пятитысячники"1 Европы и большое количество ледников, из которых некоторые (Безинги, Дых-су, Лекзыр, Твибер и др.) достигают значительной величины. Климат здесь суровее, чем на Западном Кавказе, растительность беднее.

В этом районе сосредоточено большинство альпинистских лагерей. В ущельях Адыл-су, Адыр-су, Цей, Накра расположены лагери спортивных обществ "Локомотив", "Спартак", "Искра", "Химик", "Медик" и многие другие.

Восхождения на Центральном Кавказе, как правило, более сложны, более длительны и требуют большей затраты сил, чем восхождения в Домбае или Гвандре. Для наглядности достаточно сказать, что на Западном Кавказе есть не более двух-трех маршрутов V категории трудности, а на Центральном Кавказе их более двадцати.

Чисто скальные маршруты (Шхельда, пик Монгольской Народной Республики) являются исключением. Большинство восхождений носит комбинированный характер с преодолением значительных ледовых участков; многие маршруты являются чисто ледовыми или снежными (например, большинство вершин Безингийской стены).

Центральный Кавказ представляет собой как бы промежуточную ступень между "альпийскими" условиями Западного Кавказа и высокогорными районами Тянь-шаня и Памира.

Совершенно особое место среди других высокогорных районов Кавказа занимает Безингийское ущелье, расположенное в середине Центрального Кавказа, где, словно по капризу природы, сконцентрировалось большинство наиболее высоких и труднодоступных кавказских вершин.

Здесь, в наиболее высокой части Главного Кавказского хребта, на северных склонах вершин, покрытых вечными снегами, берет свое начало могучий, протянувшийся более чем на 18 км, ледник Уллу-чиран (Безинги). В его верховьях столпились почти все великаны Кавказа, превышающие знаменитый Монблан в Альпах. Обширные фирновые поля питают ледник. Время от времени на него обрушиваются огромные лавины, срывающиеся с крутых снежных склонов окружающих вершин.

Ледник Безинги является одним из величайших ледников Кавказа. Обе составляющие его ветви - восточная и идущая ей навстречу западная, сливаясь вместе около вершины Катын-тау, текут далее на северо-восток единым мощным ледяным потоком. Немного не доходя до ущелья Мижирги, ледник оканчивается; из громадного грота с ревом вырывается одна из крупнейших горных рек северной части Центрального Кавказа - Черек Безингийский (Черек Тхяхо).

Ущелье Черека Безингийского, или Безингийское ущелье, можно условно разделить на две части, резко отличающиеся друг от друга по своему внешнему виду.

Верхняя часть ущелья - собственно Безингийское ущелье - от его верховьев и до места слияния Черека Безингийского с р. Кара-су представляет собой один из самых величественных и необычных уголков Кавказа. Природа здесь дикая, суровая, краски скупые, растительность бедная. Склоны ущелья круты, каменисты, по дну его бешеным потоком несется Черек Безингийский, с ревом прорывая себе путь в узких теснинах, среди мрачного нагромождения скал.

Здесь нет тех мягких, теплых тонов, того богатства растительности, разнообразия ландшафта, которые очаровывают путника, проходящего по какому-либо из ущелий Верхней Сванетии. Здесь все грандиозно - скалы, ледники, вершины. Но в этой грандиозности, в этой первобытности таится своя величественная прелесть. Нет на Кавказе другого места, производящего столь же сильное и неизгладимое впечатление. Тот, кто хотя бы раз побывал в Безингийском ущелье, никогда не забудет его суровой красоты. Ниже впадения р. Кара-су Черек Безингийский поворачивает на восток. Эта часть ущелья по своему характеру резко отличается от верхней. Сравнительно низкие берега, покрытые густым буковым лесом, сырые луга разительно контрастируют с мрачной тесниной выше Кара-су. Если бы не непрерывный шум реки да не поросшие мхом скалы, порой проглядывающие сквозь чащу леса, то путешественнику могло бы показаться, что он находится не в сердце Кавказских гор, а где-то в лесах Подмосковья.

Верхняя часть ледника Безинги - его восточная и западная ветви - расположена в центральной депрессии, проходящей узкой полосой между Главным Кавказским и Боковым хребтами. Этот высокогорный район имеет сложную геологическую историю и структуру. Еще в юрское время здесь имели место поднятия складок. Позднее, однако, эти поднятия активизировались, и на современную высоту хребет был поднят в результате последних (четвертичных) фаз альпийского орогенеза.

Безингийское ущелье с юга замыкается наиболее высоким участком Главного Кавказского хребта, так называемой Безингийской стеной. В этом участке хребта, по направлению с востока на запад, последовательно поднимаются вершины: Восточная Шхара (5000 м), Главная Шхара (5201 м), Западная Шхара (5057 м), пик Шота Руставели1 (4960 м), Восточная Джанги-тау (5049 м), Западная Джанги-тау (5051 м), Катын-тау (4970 м), Гестола (4859 м) и Ляльвер (4350 м). Эти вершины и образуют Безингийскую стену, протянувшуюся более чем на 12 километров.

Северные склоны стены весьма круты, и лишь на крайнем западе, за Гестолой, крутизна начинает уменьшаться. Сплошной панцирь льда и снега покрывает Безингийскую стену. Почти все восхождения на ее вершину с севера очень сложны. В настоящее время Всесоюзная классификационная таблица так определяет категорию трудности отдельных маршрутов:

Ляльвер с перевала Цаннер - II-А
Гестола через Ляльвер - III-А
Гестола по стене (с выходом на перемычку Джанги-тау по ребру - IV-Б
Шхара по восточному гребню или с перевала Дыхни-ауш - IV-Б
между Гестолой и Ляльвером) - III-Б
Катын-тау по стене - IV-А Шхара по северному ребру - V-А
Полный траверс Безингийской стены - V-Б

Каргашильский хребет, отходящий от Главного Кавказского хребта по направлению на северо-восток, окаймляет слева нижнюю часть ледника Безинги и отделяет ущелье Черека Безингийского от ущелья р. Гара-ауз-су (правой составляющей р. Чегем). В этом хребте возвышаются вершины: Салынан-баши (4348 м), Шаурту (4303 м), Тютюргу (4300 м), Джорашты-куршаган (4286 м). Восхождения на них производятся обычно из ущелья Гара-ауз-су. Исключение составляет Салынан-баши, путь на который начинается с запада, от вершины Кель-баши.

Вершины Каргашильского хребта классифицированы следующим образом:

Салынан-баши от Кель-баши - II-Б
Шаурту с ледника Шаурту - II-А Тютюргу с ледника Тютюргу - I-Б
Джорашты-куршаган с ледника
Булунгу - I-Б

Маршруты на последние три вершины из ущелья Безинги не классифицированы и, вероятно, являются более сложными, чем из ущелья Гара-ауз-су.

Севернее Главного Кавказского хребта проходит Боковой хребет. В районе Безингийского ущелья он имеет форму пологой дуги, обращенной выпуклостью к Главному Кавказскому хребту и образует второй колоссальный горный массив, не уступающий по протяжению и высоте Безингийской стене.

Боковой хребет сильно расчленен. Гребни, ведущие к вершинам, изобилуют "жандармами", перемежающимися глубокими провалами. Хотя и здесь преобладают лед и снег, однако, в отличие от Безингийской стены, протяженность и сложность скальных участков значительно больше. Многие маршруты носят уже комбинированный характер, а некоторые из них (например, Дых-тау с юга, Мижирги от перевала Селлы) являются в основном скальными.

В Боковом хребте последовательно поднимаются вершины: Миссес-тау (4421 м), Главная Дых-тау (5198 м), Восточная Дых-тау (5158 м), пик Пушкина (5100 м), Западная Мижирги (4928 м), Восточная Мижирги (4918 м), Крумкол (4676 м), Коштан-тау (5145 м), Тютюн-баши (4550 м), Герты-баши (4437 м) и ряд безыменных пиков высотой около 4000 метров.

Участок хребта от Миссес-тау до Коштан-тау представляет собой исключительную по величию и красоте стену, не менее трудную для траверсирования, чем Безингийская стена. Вершины этого массива весьма сложны для восхождений и с давних пор привлекали внимание лучших альпинистов. Лишь две из них, а именно Миссес-тау и Крумкол, сравнительно доступны, да и то при восхождении на них с юга, остальные значительно сложнее.

В настоящее время вершины Бокового хребта классифицируются, следующим образом:

Миссес-тау с севера

(от Миссес-коша) - IV-А

Миссес-тау с юго-запада

(по кулуару) - III-А

Дых-тау по северному гребню - IV-А

Дых-тау по западному гребню - IV-Б

Дых-тау по южному гребню - IV-Б

Траверс главной и восточной вершин

Дых-тау - V-А Мижирги с юга (по кулуару) - IV-Б

Коштан-тау по северо-восточному гребню - IV-Б

Коштан-тау по южному гребню (с ледника Тютюн) - V-А

Коштан-тау по восточному гребню - V-Б

Полный траверс массива от Дых-тау или в обратном направлении - V-Б

От Коштан-тау на север отходит отрог Бокового хребта. В нем поднимаются вершины: Кундюм-мижирги (4880 м), безыменный пик высотой 4500 м, Уллу-ауз-баши (4679 м), Укю (4346 м) и несколько безыменных вершин высотой около 4000 метров. Вершина Кундюм-мижирги не классифицирована. Вершины Уллу-ауз-баши (III-A категории трудности) и Укю (III-A) принадлежат к ущелью р. Думала, впадающей справа в Черек Безингийский, несколько выше поселка Советский. К северо-востоку от Уллу-ауз-баши, в стороне от отрога, находится вершина Думала-тау (4557 м) II-А категории трудности.

Главный Кавказский хребет соединен с Боковым хребтом перемычкой, вытянутой с юга на север, - от Шхары до Мижирги. Эта перемычка образует водораздел между бассейнами ледников Безинги и Дых-су. В ней возвышается вершина Башха-ауз-баши (4 552 м, II-Б категории трудности). На севере эта перемычка упирается в южный склон Западной Мижирги.

***

Понятен тот исключительный интерес, который представляет рассматриваемый нами район для альпинистов. Достаточно сказать, что из восьми "пятитысячников" Кавказа шесть расположены в районе Безингийского ущелья. Здесь сосредоточено больше маршрутов высшей категории трудности, чем во всей остальной части Центрального Кавказа. Многие из этих маршрутов еще никем не пройдены. Восхождение в Безинги под силу лишь опытным, тренированным альпинистам с квалификацией не ниже II разряда.

В Безингийском районе еще не совершалось однодневных восхождений. Маршрут на любую из основных вершин (Дых-тау, Коштан-тау, Мижирги, Шхара и др.) требует большой затраты физических сил, так как преодоление технически сложных участков происходит на высоте 4500-5000 метров. Готовясь к восхождениям на вершины Безинги, следует особенно тщательно подбирать снаряжение и питание, особенно внимательно изучать предстоящий маршрут. В еще большей степени это относится к таким сложнейшим мероприятиям, как многодневные траверсы целых массивов.

Такие труднейшие маршруты, как траверс Безингийской стены или массива Дых-тау - Коштан-тау, требуют специфической тактики, железной выносливости и отработанной техники, умения продвигаться в быстром темпе при любых условиях погоды. Эти сложные маршруты, оказавшиеся не под силу лучшим буржуазным альпинистам, были, с успехом пройдены советскими альпинистами.

Вдохновляемые заботой партии и правительства, поддерживаемые общественностью, альпинисты Советского Союза всегда стремились и стремятся не к личной славе, а к достижению выдающихся успехов во славу своей великой Родины.

Много сил и труда вложили альпинисты в освоение Безингийского района. Более двух десятилетий (с небольшим перерывом) исследуют они труднодоступное Безингийское ущелье. За эти годы советскими альпинистами совершены восхождения на все вершины района, пройдены все перевалы, ведущие в ущелье. Однако ежегодно вновь и вновь приезжают сюда новые группы сильных, тренированных молодых спортсменов. Их влечет сюда необычайное величие этого красивейшего уголка нашей необъятной Родины; их влечет сюда желание помериться силами с грозной природой, пройти неизведанными маршрутами, добиться новых спортивных успехов на этом грандиозном высокогорном "стадионе".

В настоящей книге описывается история альпинистского освоения вершин Безингийского района, где автор совершал восхождения в 1933, 1935, 1936, 1937, 1940 и 1948 годах.

Часть I

ИСТОРИЯ АЛЬПИНИСТСКОГО ОСВОЕНИЯ

БЕЗИНГИЙСКОЙ СТЕНЫ

Вряд ли есть на свете альпинист или турист - любитель высокогорной природы, который мог бы, попав впервые в верховья Безингийского ущелья, остаться равнодушным при виде замыкающей его грандиозной снежной стены.

Сверкающие на солнце грани ледяных сбросов, девственная белизна снежных полей, резко контрастирующая с синевой неба, и легкое облачко, словно кусок ваты, зацелившееся ненароком за вершину, создают поистине сказочную картину. Спокойно и величаво возвышаются белоснежные великаны-вершины, накладывая на все окружающее печать безмолвия и неподвижности. Кажется, ничто не может нарушить этот торжественный покой.

Но вот из Сванетии как зловещие призраки заскользили, обгоняя друг друга, свинцово-черные облака; ветер начинает срывать с гребней тучи снежной пыли. Где-то безмерно высоко под нависающими карнизами промчится с грохотом лавина.

Однако человек, кажущийся пигмеем перед лицом могучей стихии, в действительности сильнее ее. Вооруженные знаниями и опытом и обладающие железной настойчивостью, советские люди во всех уголках нашей необъятной Родины побеждают природу. Нет сейчас на Безингийской стене ни одной вершины, где бы в каменном туре не лежали записки советских восходителей, победителей неприступных, казалось бы, горных исполинов.

До Великой Октябрьской революции русские альпинисты редко появлялись в верховьях Безингийского ущелья. Богатые любители высокогорного спорта предпочитали ездить в Швейцарию для восхождений на альпийские вершины.

Во-первых, это было модно. Можно было "и людей посмотреть, и себя показать", а по приезде домой похвастать своими победами над "недоступным" Монбланом или "ужасным" Маттергорном. Во-вторых, условия для восхождений в Альпах были во много раз легче, чем на Кавказе. Такого рода любителей высокогорного спорта привлекали здесь: непосредственная близость населенных центров, наличие большого числа комфортабельных горных приютов, где так приятно после восхождения выпить кофе, послушать музыку и выспаться на отличной пружинной кровати. К тому же восходителям можно было пользоваться услугами опытных проводников, готовых за приличную мзду затащить любого желающего на вершину Маттергорна. Все это отличало Альпы от дикого, малонаселенного Кавказа, где длинные, утомительные переходы, отсутствие всяких приютов и суровый климат намного усложняли восхождения.

Среди демократической части русского общества были альпинисты (Щуровский, Голубев, Фролов и др.), которые вносили свою лепту в освоение высокогорного Кавказа. Некоторые из них бывали в Альпах и совершали там первоклассные восхождения. Но, посетивши отечественные горные районы, они сумели понять и оценить, насколько прекрасней, грандиозней и привлекательней для альпиниста могучие вершины Кавказа. Их имена запечатлены на карте (перевал Голубева, пик Щуровского и т.п.), и о них с благодарностью вспоминают советские горовосходители.

Страстным энтузиастом высокогорного спорта был выдающийся революционер, один из верных учеников и соратников Иосифа Виссарионовича Сталина, незабвенный трибун революции Сергей Миронович Киров. Во Владикавказе (ныне Дзауджикау), будучи журналистом, он сплотил вокруг себя демократически настроенную молодежь, организовал восхождение на Казбек, а вскоре после этого и на восточную вершину Эльбруса. Его статьи, напечатанные в газете "Терек" (1910 г.), с описанием этих восхождений проникнуты истинным пафосом величественной высокогорной природы и звучат как горячая агитация за развитие отечественного альпинизма.

Но, к сожалению, таких энтузиастов было мало - это были одиночки, и много сделать они не могли, тем более в условиях царского режима.

Большой вклад в исследование высокогорной зоны Центрального Кавказа внесли русские топографы и геологи. Многие из них впервые попадали в горы по роду своей деятельности. Но, раз побывав в горах, они вновь и вновь возвращались туда, посвящали всю свою деятельность изучению гор. В историю изучения высокогорного Кавказа вошли имена Пастухова, Кавтарадзе, Ханыкова, Жукова и других исследователей, которые, наряду с выполнением своей ценной научной работы, переходили через перевалы и делали восхождения на вершины.

Так, например, неутомимый топограф и отважный альпинист Пастухов взошел на обе вершины Эльбруса, на Казбек, Арарат, Алагез, Халацу. Топограф Кавтаратзе совершил первовосхождение на Уилпату. Альпинисты Дубянский, Лысенков, Прилежаев и Исаев при попытке восхождения на Дых-тау достигли высоты 4228 метров. И сейчас еще называют "Русским ночлегом" каменистую площадку на высоте 3430 м, где они ночевали в 1912 году.

Большая и плодотворная работа по составлению карты ущелий рек Мижирги и Думала была проделана топографом Жуковым. В очень тяжелых условиях в конце октября он прошел с командой казаков в верховья ледника Уллу-ауз, обследовал подножие восточного склона Каштан-тау. Затем, проникнув в ущелье Мижирги, преодолел исключительно сложные ледопады ледника Кундюм-мижирги и также тщательно обследовал подножие западной стены и северного гребня вершины Коштан-тау.

Велики заслуги этих пионеров отечественного альпинизма. Много выдающихся восхождений совершено ими. Но взойти на великаны Безингийского района, этого наиболее трудного участка Кавказа, они не смогли. Слишком мало было опыта у них, слишком разрозненны были их усилия, чтобы победить грозные вершины Безингийской стены или массива Дых-тау - Коштан-тау.

Эта задача оказалась по плечу лишь советским альпинистам, создавшим при поддержке партии и правительства свой, советский, стиль в альпинизме, выработавшим свою, советскую, тактику и технику восхождений.

Освоение вершин Безингийской стены нашими горовосходителями началось более двух десятилетий назад.

В то время грузинские альпинисты под руководством профессора Николадзе совершили восхождение с перевала Цаннер на наиболее легкую вершину Безингийской стены, на Ляльвер. Они же взошли на Салынан-баши с юга. В 1930 г. на Гестолу с юга взошли альпинисты Ш. Микеладзе, Д. Церетелли и Джагинов.

В 1931 г. Ш. Микеладзе, Д. Церетелли и Санебиладзе поднялись на Катын-тау также с южной стороны.

Братья Е. и В. Абалаковы и А. Гермогенов в 1932 г. сделали попытку, тогда исключительно дерзкую, траверсировать Безингийскую стену с запада на восток. Во время этого смелого предприятия они прошли Гестолу, Катын-тау, сделали первое советское восхождение на Джанги-тау. Непогода и недостаток продуктов заставили их спуститься по северной стене по исключительно сложному и опасному маршруту, не закончив полного траверса.

В следующем 1933 г. на Шхару с юга поднялись альпинисты А. Гвалия и В. Чайкашвили.

В 1935 г. одна из самодеятельных групп первой альпиниады ВЦСПС (С. Ходакевич, И. Черепов и др.) взошла на Катын-тау по северной стене. Путь шел прямо вверх от ледника Безинги. Рано утром, пока мороз еще сковывал снег, группа прошла по лавинным конусам, затем по лавинному желобу. Выйдя несколько вправо, на сбросы висячего ледника, альпинисты преодолели их и по крутому ледовому склону, переходящему выше в фирновый, вышли на обширное плато под Катын-тау. Взойдя на вершину, группа прошла через Гестолу и Ляльвер и спустилась по стене между ними. Весь маршрут занял 4 дня.

Фото 1. Приют Миссес-кош.
На заднем плане
Безингийская стена
Фото В. Кутового

В 1936 г. группа в составе Г. Прокудаева, И. Корзун и В. Науменко сделала первое советское восхождение на Шхару по северо-восточному гребню. В том же году А. Малеинов с группой взошел на Шхару с перевала Дыхни-ауш. В конце августа того же года было совершено исключительное по смелости восхождение на Джанги-тау с севера молодыми альпинистами ДСО "Локомотив" - Н. Чекмаревым и Г. Скорняковым.

В октябре 1937 г. альпинисты А. Гвалия и Р. Квициани поднялись с юга с ледника Халдэ на еще никем не побежденную безыменную вершину между Шхарой и Джанги-тау. Восходители дали ей название пика Шота Руставели, в честь автора бессмертной поэмы "Витязь в тигровой шкуре", 750-летие которой отмечалось в том году.

Этим восхождением закончилось покорение всех вершин Безингийской стены.

На очереди оставалось совершение полного траверса стены. Это сложнейшее мероприятие, требующее от восходителей исключительных волевых и физических качеств, было успешно проведено в 1938 г. двумя советскими группами.

25 июля группа в составе Е. Белецкого, Д. Гущина, Б. Бердичевского и И. Леонова вышла на траверс с востока на запад, оставив контрольный срок своего возвращения - 4 августа. Им пришлось продвигаться в очень тяжелых метеорологических условиях, в связи с чем темп движения был медленным. Снежные бури, густой туман, гроза заставляли их отсиживаться помногу дней на одном месте. Прошел контрольный срок, а альпинисты в Миссес-кош не вернулись. Многочисленные альпинистские группы, находившиеся тогда в Безинги, были мобилизованы на спасательные работы.

Во время поисков группа П. Глебова взошла на Джанга-тау с севера, Н. Чекмарев с товарищами поднялся на Катын-тау, ленинградские альпинисты И. Федоров и другие - на Шхару, А. Гвалия - на пик Шота Руставели с юга. Все напрасно! Несмотря на широкий размах поисковых работ и на участие в них нескольких самолетов, не раз летавших вокруг стены, следов пропавшей группы обнаружить не удалось.

И только 12 августа, просрочив контрольный срок на 8 дней, совершенно измученная группа Е. Белецкого опустилась в Миссес-кош.

Первый полный траверс Безингийской стены являлся новой выдающейся победой советского альпинизма. Восходители проявили исключительную выносливость и волю к победе, и только благодаря опыту и крепкой спаянности группы они смогли благополучно закончить этот беспримерный траверс.

Однако необходимо отметить, что в организации этого мероприятия имелся ряд серьезных недостатков, приведших к тому, что группа намного просрочила свой контрольный срок, весь альпинистский Кавказ в течение многих дней находился в тревоге, а спортивные группы, собравшиеся в Безинги, надолго были оторваны от выполнения своих планов. Эти организационные недочеты обсуждались на собраниях альпинистской общественности и получили отрицательную оценку.

Через неделю после возвращения группы Е. Белецкого на траверс стены вышла другая группа. Команда ДСО "Крылья Советов" в составе С. Ходакевича, П. Глебова, А. Лапина и В. Крючкова была подготовлена значительно лучше, чем ленинградские альпинисты. Кроме того, им благоприятствовала погода. В быстром темпе, без всяких происшествий, всего за 8 дней они прошли грандиозный массив и благополучно вернулись в Миссес-кош.

Таким образом, уже в предвоенные годы в основном было закончено альпинистское освоение Безингийской стены. Однако оставались еще не пройденными отдельные маршруты, например северное ребро Шхары, северная стена Гестолы и др.

В 1945 г. группа армейских альпинистов в составе Г. Караваева, А. Багрова, И. Грязнова и Ш. Бабакишвили сделала восхождение с юга на Джанги-тау - пик Шота Руставели.

После Великой Отечественной войны, в 1946 г., в ущелье Безинги вновь появились альпинисты. Группа МВТУ имени Баумана во главе с В. Лубенцом поднялась на Восточную Шхару, не дойдя до главной вершины.

В 1948 г. на штурм Безингийской стены вышла команда ДСО "Спартак" под руководством заслуженного мастера спорта В. Абалакова. После предварительной заброски продуктов на Шхару и на Гестолу команда вышла на штурм двумя группами. Одна из них поднялась на Шхару по исключительно сложному северному ребру. Этим была успешно разрешена очередная альпинистская проблема района. На вершине альпинисты соединились со второй группой, поднявшейся по северо-восточному гребню.

Дальнейший траверс стены производился группой в составе 9 человек. Никогда еще не было случая, чтобы такая многочисленная группа проходила маршрут V-Б категории трудности. В тяжелых условиях, в исключительно плохую погоду, неоднократно пережидая буран и грозу в снежных пещерах, команда "Спартак" благополучно закончила траверс, показав, что советским альпинистам по плечу такие сложные комбинированные мероприятия, как соединение "стенного" маршрута с длительным траверсом.

Много интересных и сложных восхождений совершено советскими альпинистами в районе Безингийского ущелья.

Не имея возможности описать все эти восхождения, мы расскажем читателю о самых интересных из них.

НА ШХАРУ ПО СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМУ ГРЕБНЮ

Их было трое - начальник группы Г. Прокудаев и его спутники: В. Науменко и И. Корзун. Это была дружная, опаянная группа, сработавшаяся вместе на предыдущих восхождениях в Домбайском районе. Они были молоды, полны сил и твердо решили, что будут первыми советскими альпинистами, победившими наиболее высокую вершину Безингийской стены - могучую Шхару. Ее снежная громада, возвышающаяся и ад перевалом Дыхни-ауш, то и дело гремела сокрушающими лавинами, пролетавшими весь склон и выносившими далеко на ледник огромные снежные комья.

Но это не пугало их. Несколько дней они детально изучали возможные пути выхода на северо-восточный гребень, наблюдали ход лавин, прикидывали предполагаемое время продвижения по гребню, тщательно готовили снаряжение и продовольствие. Наконец долгожданный момент настал. Хорошая погода, казалось, установилась на продолжительное время.

Фото 2. Северо-восточный
гребень Шхары
Фото П. Поварнина

3 августа 1936 г. в два часа ночи группа вышла из базового лагеря, расположенного на небольшой лужайке за правобережной мореной ледника Безинги у подножия Дых-тау. Был абсолютный штиль. На небе ни облачка.

Перейдя на левый берег ледника, восходители стали подниматься в верхний цирк Шхары, заваленный остатками многочисленных лавин. Справа стремительно уходило к самой вершине мрачное, северное ребро с отвесными оледенелыми стенами и узкими ледяными желобами. Слева возвышался северо-восточный гребень, увенчанный мощными, нависающими в сторону цирка, карнизами. Выход на этот гребень представлял собой первую половину поставленной задачи.

Усевшись на рюкзаки, альпинисты долго и тщательно осматривали пути выхода на гребень.

- Итак, - проговорил после долгого молчания Прокудаев, протирая стекла бинокля, - перед нами достаточно неприятный ледопад. Его можно обойти слева поэтому крутому ледяному склону или справа по кулуару. Как ваше мнение?

- Склон слишком лавиноопасен, - оказал Науменко, покачав головой, - смотрите, что делается внизу, сколько сюда свалилось осколков льда и камней. Если пойдет большая лавина, она выметет склон подчистую, а от нашей группы никто и следов не сыщет.

- Володя прав! - заметила Ирина. - В кулуаре безопаснее, да и страховку можно легче организовать на уступах скал.

- Хорошо, дело ясное, будем обходить оправа, - согласился Прокудаев.

Начался подъем по крутому ледяному кулуару. Г. Прокудаев шел впереди, на особенно трудных местах рубил ступени. Окаймлявшие кулуар скалы позволяли организовать надежную страховку. Левая сторона кулуара была покрыта трещинами, и группа перешла ближе к правому краю. Однако здесь, откуда-то сверху начали сыпаться мелкие осколки льда и пришлось снова перейти налево.

К 12 часам дня альпинисты прошли узкое горло кулуара и вышли к основанию ледяной стены, перед которой зияла широкая трещина, пересекавшая весь склон. Некоторое время они шли вдоль трещины, выискивая возможность перебраться через нее, но тщетно: всюду она была слишком широкой, и к тому же верхний край ее был значительно выше нижнего. Снежные мосты отсутствовали. Но вот зоркий глаз В. Науменко отыскал маленький бугорок, возвышавшийся на нижнем краю трещины, как раз в том месте, где ширина ее была наименьшей.

-Товарищи, это, кажется, единственная возможность перехода, - воскликнул он, - нужно ею воспользоваться, иначе мы можем целую неделю бродить тут безрезультатно!

- Ты, пожалуй, прав! - ответил Прокудаев. - Однако сейчас слишком поздно, а выйдя наверх, мы не так скоро найдем хорошее место для бивуака. Переждем до завтра.

Остановились в небольшой ледяной пещере под сераком. Хорошая погода, величественная картина мощной вершины Дых-тау в красноватом отблеске лучей заходящего солнца и больше всего (что уж тут греха таить!) роскошный ужин в сильнейшей мере способствовали подъему настроения. Заснули, полные радужных надежд.

На утро группа встала еще до рассвета, но, как всегда, сборы заняли немало времени, и было уже светло, когда альпинисты подошли к трещине в облюбованном накануне месте.

Г. Прокудаев, наиболее высокий и сильный из всех, взял в обе руки по ледорубу и, встав на бугор, уперся ими в противоположную стену трещины. Корзун сняла кошки, влезла ему на плечи и осторожно перешла по ледорубам к стене. Но здесь возникло непредвиденное затруднение. Ледяной склон над трещиной был настолько, крут, что держаться без кошек на нем было невозможно. Балансируя на ледорубах, И. Корзун рубила на склоне "лоханку", куда она могла бы поставить ноги. Г. Прокудаев стоял неподвижно, но вздувшиеся на лбу вены и легкое дрожание рук показывали, какого напряжения это ему стоило. Наконец лоханка вырублена! Корзун быстро перешла с ледорубов на ледяную ступень, забила крюк, организовала страховку и помогла остальным перебраться через трещину.

Ледяную стену решили обходить справа по нетрудным на вид скалам. Но увы! Первые же десятки метров показали, что выбранный путь исключительно сложен. Сначала шли, не снимая кошек, так как скалы чередовались с ледовыми участками. Вскоре кошки пришлось снять - лед кончился, остались только скалы. Началось трудное лазание по заснеженным, порой обледенелым скалам. Но вот как будто сложное место кончилось. Впереди крутой снежный склон. Утопая больше чем по колена в пушистом снегу, с величайшим напряжением всех сил, Г. Прокудаев, идущий первым, прокладывал траншею, уминая руками, коленями, всем телом снег и все же сползая назад после каждого шага. Небольшой 50-метровый склон окончательно вымотал группу. Однако это было еще не все.

Впереди возникло новое препятствие - отвесная скальная стена. Пришлось пустить в ход крючья. Стук молотка и звон забиваемого крюка 'Нарушили окружающее безмолвие. Наконец передний долез до верха стены, выжался на руках и вышел наподобие площадки; остальные, пользуясь веревкой, присоединились к нему. Но что это? Впереди опять скалы, гладкие, обледенелые стенки, не менее трудные, чем пройденный путь.

-Товарищи! Мы выбрали явно неверный путь! - воскликнула с досадой Корзун.

Все согласились с ней. Стало ясно, что обход ледяной стены справа был ошибкой.

-Как ни обидно, друзья, придется возвращаться, - решил Прокудаев.

Однако было уже слишком поздно. Пора было думать о бивуаке. После долгих "строительных работ" была расчищена среди скал маленькая площадка. Несмотря на то, что погода обещала быть хорошей, а в палатке было по-домашнему уютно, настроение восходителей было неважное. Как обидно даром потерять чуть ли не целый день!

На другое утро, быстро спустившись с помощью веревки по пройденному накануне пути, группа снова подошла к трещине и обнаружила слева от ледяной стены сравнительно легкий выход на гребень. Через два часа, перейдя неширокие трещины и преодолев подъем по крутому снежнику, восходители вышли на северо-восточный гребень Шхары. Их взорам открылась величественная панорама всего Главного Кавказского хребта.

На западе, возвышаясь "ад всеми вершинами, сверкали на солнце снежные склоны двуглавого великана Эльбруса. Выстроившись, как на параде, стояли вершины Безингийской стены: Ляльвер, Гестола, Катын-тау, Джанги-тау. Прямо на севере был виден колоссальный массив Дых-тау - Мижирги - Коштан-тау. По другую сторону гребня, на юго-востоке, виднелись Нуам-куам, Айлама, Цурунгал, Фытнаргин и где-то далеко замыкала эту боевую шеренгу стройная пирамида Казбека.

С волнением рассматривали альпинисты грозную стену Мижирги, объект своего следующего восхождения. Хорошо был виден крутой фирновый кулуар, выводящий на гребень слева от западной вершины Мижирги.

В. Науменко усердно щелкал фотоаппаратом, снимая круговую панораму. После краткого отдыха группа двинулась вверх по гребню. Путь был нетрудный. Крутые взлеты сменялись горизонтальными участками. Шли без страховки, быстро набирая высоту. Через час преодолели небольшой скальный уступ. После него гребень начал суживаться и, наконец, превратился в острое ледяное ребро. Снова было полностью мобилизовано внимание. Требовалась тщательная страховка с помощью ледовых крючьев. Вскоре путь преградил громадный снежный "жандарм". Выбивая и утрамбовывая в рыхлом снегу ступени, альпинисты обошли "жандарм" по лавиноопасному западному склону и вышли на широкую снежную площадку. Миновали седловину. Дальше гребень снова расширялся и круто шел вверх к северо-восточной вершине, Сюда же подходил и восточный гребень, соединяющий Шхару с Нуам-куамом.

Солнце уже близилось к закату, когда горовосходители вышли на восточную вершину Шхары. Не задерживаясь, пошли дальше. Внезапно позади них раздался приглушенный треск. Обернувшись, все трое увидели, как огромный кусок снежного карниза, обрушившись возле их следов, катился вниз. Через несколько секунд по склону уже мчалась лавина. Некоторое время они в оцепенении не могли отвести глаз от бушевавшей внизу снежной стихии. Пройдя в этот день еще немного по гребню, дружная тройка заночевала на скалах южного склона вершины.

6 августа утро снова было чудесным. Ярко сияло солнце. Восходители отогрелись, высушили ботинки, веревки. В 10 часов, после плотного завтрака, вышли в дальнейший путь. Короткий участок обледенелого гребня сменился пологой снежной площадкой. Преодолев неширокую трещину, они вышли на предвершинный крутой склон. Высота более 5000 м давала себя знать.

Фото 3. Безингийская стена
Фото В. Кутового

Медленно, выбивая ступени, со страховкой через ледоруб поднимались альпинисты, отдыхая через каждые 50 шагов. Вершина, казалось, была настолько близкой, что каждые несколько метров подъема казались последними. Но снова и снова, как бы издеваясь, снежный купол отодвигался все дальше и дальше. Лишь к 13 часам цель была достигнута - они стояли на второй по высоте вершине Европы.

Широкий снежный гребень обрывался на север огромными карнизами. Тур находился на скалах южного склона. Пока И. Корзун писала традиционную записку, В. Науменко фотографировал круговую панораму, тур на вершине и пройденный путь.

Проведя на вершине около часа, решили попытаться дойти до Джанги-тау и тронулись в путь на запад. Вскоре стало ясно, что дальше идти не следует - погода быстро портилась.

Из Сванетии с огромной скоростью наплывали волны мохнатых облаков.

- Ничего не поделаешь, придется удовольствоваться достигнутым. Кругом, марш! - скомандовал Г. Прокудаев.

Ночевали на месте предыдущего бивуака. Ночью непрерывно шел снег, но было тихо.

Утро не принесло улучшения погоды. Кругом все было в тумане. Глубокий снег скрыл их вчерашние следы. Склоны стали лавиноопасными, и необходимо было соблюдать максимальную осторожность. Спуск в таких условиях - тяжелая задача.

К 5 часам вечера альпинисты подошли к трещине, доставившей им так много хлопот при подъеме. Она расширилась еще больше. Сильно оттолкнувшись, Г. Прокудаев первым прыгнул на нижний ее край. Послышался сдавленный стон. Под тонким слоем онега оказался лед, и Г. Прокудаев повредил себе колено.

Несмотря на яростные протесты пострадавшего, В. Науменко отнял у него рюкзак и привязал к своему. Даже без рюкзака Прокудаеву было очень трудно идти. Каждый шаг доставлял ему сильную боль, но, стиснув зубы, он спускался нормальным темпом, ничем не выдавая своих страданий.

В тот же день, уже в темноте, группа добралась до базового лагеря и смогла поздравить друг друга с замечательным восхождением, совершенным воспитанниками ленинского комсомола во славу своей отчизны.

СЕВЕРНОЕ РЕБРО ШХАРЫ

Когда, поднимаясь к перевалу Дыхни-ауш, проходишь по правобережной морене ледника Безинги, просто не знаешь, в какую сторону смотреть. Слева высятся грандиозные скальные массивы Дых-тау и Мижирги, справа - сверкающие склоны Безингийской стены. И все же больше всего внимание путника привлекает грозное северное ребро Шхары, круто взмывающее от ледника к вершине.

Становится как-то не по себе, когда начинаешь вглядываться в эти мрачные обледенелые отвесные скалы, по которым время от времени, взметая клубы снежной пыли, проносятся лавины.

Маршрут этот обладает исключительной притягательной силой для альпинистов, хотя на первый взгляд и кажется "самоубийственным". Он безусловно намного сложнее "обычного" пути на Шхару по северо-восточному гребню. Не раз заглядывались на ребро советские альпинисты еще в довоенные годы, но "и одна группа не сделала даже попытки подняться на вершину, и ребро так и оставалось непройденным.

В послевоенные годы советские восходители стали значительно шире, чем до войны, осваивать наиболее сложный вид альпинизма - восхождения по труднейшим "стенам". В 1946 г. группа А. Малеинова победила знаменитую северо-западную стену Ушбы. В 1947 г. команда "Спартака" сделала сложнейшие восхождения на пик Щуровского и на Западную Шхельду по северным стенам. На повестку дня встал вопрос о восхождении на Шхару по северному ребру. За эту задачу взялась команда "Спартака" под руководством В. Абалакова. Спартаковцы решили взойти на Шхару по этому пути, а затем, не спускаясь, продолжить восхождение траверсом всей Безингайской стены.

В начале августа 1948 г., после бесконечных хлопот по организации вьючного транспорта и утомительных операций с перетаскиванием сорокакилограммовых рюкзаков, экспедиция "Спартака" обосновалась на приюте Миссес-кош. После краткого отдыха альпинисты вышли на предварительные восхождения для заброски продуктов к предстоящему траверсу Безингийской стены.

В. Абалаков, И. Леонов, В. Чередова и В. Пелевин, поднявшись по стене на плечо Гестолы, вышли к началу перемычки между Гестолой и Тетнульдом и здесь заложили промежуточный склад. Остальная часть команды под руководством Н. Гусака вышла для заброски продуктов на Шхару. Оставив на северо-восточном гребне продукты и снаряжение, часть группы вернулась назад, а трое - Я. Аркин, Л. Филимонов и В. Кизель - поднялись по обычному пути на главную вершину Шхары. Затем все снова собрались на зеленой лужайке Миссес-коша, население которого выросло за счет прибывшей команды "Локомотива".

Несколько дней отдыха и деятельной подготовки к восхождению. 14 августа наступила торжественная минута. Последние рукопожатия, напутствия и пожелания друзей, щелканье фотоаппаратов, и цепочка альпинистов с тяжелыми рюкзаками за плечами шагает по леднику к гигантской ледяной стене.

Пройдя первый подъем в снежный цирк Шхары, спартаковцы разделились. В. Пелевин, Л. Филимонов и Я. Аркин продолжали подъем на северо-восточный гребень. В. Абалаков, В. Чередова, Н. Гусак, А. Боровиков и И. Леонов, намеревавшиеся подняться на Шхару по северному ребру, остались в обширном, снежном цирке Шхары. Долго стояли они молча, еще и еще раз рассматривая выход на северное ребро и дальнейший путь до вершины. Наконец решение принято. Опытный глаз заслуженного мастера спорта В. Абалакова наметил скальную полочку, по которой проще и быстрее всего можно будет выйти на ребро. Но уже поздно. Заходящее солнце бросает последние красноватые отблески на снежную шапку Шхары.

На следующее утро первые лучи солнца застали группу уже поднимающейся по склону. Преодолев неширокую трещину, преграждавшую путь, передняя двойка (В. Абалаков и И. Леонов) подошла к началу подъема на ребро. Намеченная накануне скальная полочка проходила вверх наискосок по отвесной бурой стене. Путь был выбран исключительно удачно, и вскоре вся группа стояла на ребре.

Легкость, с которой был пройден этот короткий, но ответственный участок, составляла разительный контраст с тем авантюрным маршрутом, по которому выбирались в свое время на ребро австрийские альпинисты Томашек и Мюллер. В своих мемуарах они писали, что им пришлось выжидать целый день около крутого кулуара, по которому беспрерывно грохотали камнепады и, улучив минутное затишье, в бешеном темпе пройти это смертельно опасное место.

Путь на ребро, пройденный группой В. Абалакова, был, напротив, совершенно безопасным, а техническая сложность не могла служить серьезным препятствием для сильных и опытных альпинистов, какими были спартаковцы.

Однако пройденный путь был только "цветочком", "ягодки" ожидали восходителей впереди. Это было ясно каждому из них при одном взгляде на крутые, залитые льдом плиты уходящего вверх ребра. Вернее, явно выраженное ребро, как таковое, отсутствовало. От того места, где стояли альпинисты, уходило вверх несколько параллельных скальных ребер, разделенных ледяными желобами, по которым уже проносились со свистом камни. Группа находилась на самом восточном из этих ребер. После короткого отдыха восходители тронулись вверх.

Сложность пути обозначилась с первых же шагов. Гладкие желтые плиты сменялись отвесными стенами. Всюду лед, покрывающий уступы, захваты, зацепки. Тем не менее, темп движения был высоким. Большой опыт и отлично подобранное снаряжение позволяли В. Абалакову, идущему впереди, быстро находить подходящую трещину и столь же быстро подбирать соответствующий крюк из богатого набора, висевшего у него на поясе. Звонкие удары молотка, щелчок карабина и короткий возглас: "Пошел!"

У опытных альпинистов высокий темп движения на сложном маршруте достигается за счет максимальной экономии времени на вспомогательные операции: отыскание трещины, выбор крюка, забивание его, организацию самостраховки, выбирание веревки, выбивание крюка и т.п. Умение быстро продвигаться при плавных, спокойных движениях отличает мастера от новичка, и этим опытные альпинисты "Спартака" владели в совершенстве.

В течение часа группа поднималась по трудным скалам и подошла к основанию 30-метровой отвесной стены, замыкающей все параллельные ребра. Форсировать стену "в лоб" было нерационально. Слишком много времени требовалось для преодоления этого гладкого отвеса. Необходимо было искать обход.

Тщательно охраняемый И. Леоновым, В. Абалаков выходит вправо на крутой ледовый склон и, двигаясь по кромке льда и скал, вскоре исчезает за поворотом. Тишина нарушается лишь ударами молотка и позвякиванием крюков. Метр за метром медленно выдает веревку И. Леонов. Затем издалека доносится привычный короткий возглас: "Пошел!", и Леонов, в свою очередь, исчезает за поворотом, а за ним поочередно и остальные.

Увы! впереди тоже не сладко.

Опять стена, правда, на этот раз по ее желтой поверхности извивается змеей узкая трещина. Этого достаточно.

Фото 4. Северное
ребро Шхары
Фото П. Поварнина

Через несколько минут В. Абалаков уже наверху и сбрасывает вниз веревку, с помощью которой вылезают наверх и остальные. Отсюда прекрасно видны сверкающие на солнце фирновые склоны северо-восточного гребня, на белом фоне которых зоркие глаза А. Боровикова обнаруживают маленькие черные точки. Это группа В. Пелевина, которая уже преодолела широкую трещину и набрала порядочную высоту. Обе группы пытаются перекликаться, но ветер доносит издалека лишь бессвязные обрывки слов. Выше гребень становится острее. По пути приходится преодолеть несколько "жандармов". Вершины не видно. Впереди на ребре высится острый желтый пик, загораживающий собой дальнейший путь. Прошло уже более 8 часов трудного лазания, но нигде еще не попадалось сколько-нибудь сносного места для бивуака.

И вдруг Н. Гусак "прочитал" объявление: В тихой интеллигентной семье сдается скальный угол со всеми удобствами. Солнечная сторона, водопровод, канализация... Альпинистов просят не обращаться!

Несколько ниже кромки ребра виднелось какое-то подобие ровного места. Начинаются "строительные работы". Невероятный грохот от сбрасываемых громадных глыб разносится по всему ущелью. Через полтора часа готова ровная, выложенная гладкими плитками площадка. Плохо только одно: по небу протянулись тонкие нити перистых облаков - предвестники ненастья.

И действительно, на другое утро В. Абалаков, высунувшись из палатки, с горечью обозревал оплошную пелену облаков, затянувшую небо. Резкие порывы ветра сотрясали палатки. Необходимо было спешить. Быстро собравшись, группа вышла в путь.

Крутизна ребра стала увеличиваться. Сильно разрушенные скалы требовали максимальной осторожности. Встречающиеся "жандармы" перелезали или обходили по крутым ледовым склонам. Погода портилась с невероятной быстротой. Сплошным потоком обрушилась с мутного неба снежная крупа. Но альпинисты упорно двигались вверх. К 2 часам дня передняя двойка подошла к новому серьезному препятствию. Две отвесные сорокаметровые скальные стены сходились вместе, образуя гладкий внутренний угол.

Подобравшись к стыку стен, В. Абалаков начал подниматься по углу. И без того трудная скальная работа осложнялась плохой погодой. Имевшиеся редкие зацепки были залиты льдом или забиты мокрым снегом. В рукавицах невозможно было лезть, и приходилось коченеющими пальцами разгребать снег, скалывать лед, забивать крюк, а после этого долго дуть на руки, пытаясь восстановить утраченное тепло. Поднимаясь "расклинкой", упираясь руками и йогами в гладкие обледенелые плиты, альпинисты выбрались на крохотную ледяную площадку.

И снова препятствие. Два громадных отвесных утеса, как грозные стражи, преграждали путь. Между ними виднелась широкая в 1-1,5 м щель, образующая своеобразный камин. Это был единственно возможный путь "подъема. Труднейшим местом оказался выход из камина на скалу. По совершенно гладкой, залитой льдом плите пришлось ползти, прижимаясь всем телом ко льду и используя микроскопические трещины.

Дальше путь стал легче. Еще несколько сравнительно легких "жандармов", еще несколько ледовых желобов. Через 2 часа упорной работы группа достигла небольшого снежного участка, который давно уже был виден наверху. Площадку для ночлега вырубили во льду на узком гребешке.

Погода немного улучшилась. Облака разошлись, и внизу стала видна белая лента ледника. Когда наступила темнота, в условленный час И. Леонов зажег кусок фотопленки - и яркий свет озарил на мгновение ребро. Несколько секунд томительного ожидания, и на всех лицах появилась улыбка. Далеко внизу на морене, откуда за подъемом восходителей наблюдала В. Ковальчук, загорелся ответный сигнал. Сразу потеплело на душе от этой весточки, напоминающей о том, что внизу остались верные друзья, с тревогой следящие за движением группы. Наступило 17 августа - третий день подъема. Утро было неприветливое. Снова облака и холодный ветер. Сборы не заняли много времени - при такой погоде не будешь задерживаться. Пройдя немного по фирновому гребешку, альпинисты подошли к трехсотметровой скальной стене. Гладкие плиты стены перемежались с выпуклыми скалами типа "бараньих лбов". Все было залито льдом. Обхода не было. Оставался единственный путь - прямо вверх. Снова, как и накануне, началось тяжелое лазание с крюковой страховкой. В довершение всего потоки мокрой крупы зашуршали лавинками по всем желобкам стены. Порывы леденящего ветра больно били снегом в лицо. И все же альпинисты упрямо поднимались все выше и выше. Наконец, после 5-часовой упорной работы они вышли к узкому кулуару. По дну его бежал ледяной ручей. Выше виднелись отвесные сбросы висячего ледника.

После короткого отдыха и легкого "полдника" передовая двойка стала подниматься к сбросам. Вот они исчезли в узком ледяном кулуаре. Остальные подошли к его основанию. Над ними нависали, грозя ежеминутно сорваться, прозрачные ледяные сераки. Необходимо было немедленно пройти это опасное место. Засвистела брошенная сверху передовой двойкой веревка, и все быстро вылезли на верх кулуара.

- Милости прошу! - тоном гостеприимного хозяина проговорил Абалаков, указывая да чернеющую в ледяной стене дыру. - Квартира готова! Один за другим альпинисты быстро нырнули в ледяной грот. С потолка его свешивались громадные сталактиты. Пробивающийся сквозь ледяные стены свет окрашивал все в голубые тона.

Бивуак поистине был роскошный. Хотя снаружи завывала буря, в гроте не чувствовалось даже дуновения ветра. Было тихо и уютно. Шутки и разговоры затянулись до поздней ночи.

Утром восходителей разбудили яркие лучи солнца, разбегавшиеся тысячами светлых зайчиков по ледяным стенам грота. Погода чудесная, на небе ни облачка. До вершины рукой подать. В нетерпении даже не стали завтракать и, быстро собрав рюкзаки, поспешили вверх. Пройдя крутой, но короткий снежник, группа пересекла широкий ледяной кулуар и перешла на склон. Отсюда то по крутым ледяным кулуарам, то перебираясь от одной группы скал к другой, альпинисты вышли к 10 часам утра на предвершинный снежный гребень. Еще час нетрудного пути, и они стояли на вершине, радостно приветствуемые группой В. Пелевина, пришедшей сюда еще накануне.

Восхождение по северному ребру Шхары является выдающейся победой советского альпинизма. Австрийские альпинисты Томашек и Мюллер проделали этот путь вдвоем, затратив на него несколько дней и неоднократно попадая под лавины и камнепады, причем Томашек получил серьезные ранения. Наша группа, несмотря на ее многочисленность, прошла этот путь вдвое быстрее, не только без ранений, но и без единой царапины, воочию показав превосходство советской школы альпинизма.

Маршрут по северному ребру Шхары расценен как V-A категория трудности.

ДЖАНГИ-ТАУ С СЕВЕРА

В летнем сезоне 1936 г. альпинистская деятельность в Безингийском районе была особенно оживленной.

Трое студентов Московского энергетического института - Г. Прокуда ев, В. Науменко, И. Корзун - совершили первые советские восхождения на Шхару и Мижирги. Вскоре также на Шхару, но по другому пути, взошел А. Малеинов с двумя спутниками. Еще в 1929-1931 гг. были побеждены Ляльвер, Гестола, Катын-тау.

Таким образом, из вершин Безингийской стены оставалась непобежденной лишь мощная белоснежная Джанги-тау, две вершины которой возвышались более чем на 5 000 м над уровнем моря. Правда, еще в 1932 г. братья Е. и В. Абалаковы и А. Гермогенов побывали на ней во время попытки траверса Безингийской стены, однако непосредственного восхождения на вершину еще никто не предпринимал. Теперь дошла очередь до нее.

В конце августа 1936 г. к стене подошли два молодых альпиниста ДСО "Локомотив" Н. Чекмарев и Ю. Скорняков. В течение нескольких предыдущих дней они со своего бивуака на правобережной морене ледника Безинги тщательно осматривали в бинокль грандиозную стену. Все их наблюдения приводили к одному выводу: восхождение на Джанги-тау по стене - исключительно сложное мероприятие. Крутые склоны, обметаемые время от времени мощными лавинами, беспорядочный хаос ледяных сбросов, узкое скальное ребро, на котором отчетливо видны отвесные обледенелые стены, - все это могло оттолкнуть более робких альпинистов, но не эту двойку.

Молодые спортсмены прекрасно сознавали, что маршрут нелегкий. Они трезво оценивали предстоящие трудности, но об отступлении у них не было и мысли.

Пройдя лавинные конусы по смерзшемуся за ночь фирну, альпинисты вступили в царство льда. Кругом громоздились отвесные сбросы, и лишь после длительного лавирования в лабиринте трещин и сераков удавалось находить узкие ледяные карнизы или ажурные снежные мостики, по которым можно было двигаться вверх. Когда вышли к верхней границе сбросов, перед ними предстал уходящий ввысь гладкий, как зеркало, ледовый склон. Крутизна его превышала 55-60°.

Фото 5. Джанги-тау
Фото П. Поварнина

Подъем на кошках без рубки ступеней был невозможен. В ход пошли ледорубы. Восходители по очереди вырубали бесконечное количество ступеней. Каждый шаг, сделанный на этом опасном пути, требовал непрерывной тщательной крюковой страховки. Долго продолжалась эта изнурительная работа. Останавливаться было негде. Оставался только один выход - идти вперед. Уже наступала ночь, и густые сумерки маскировали очертания ближайших вершин, когда, наконец, был пройден этот трудный полукилометровый склон. Альпинисты вышли на скалы крутого, слабо выраженного ребра и здесь, сидя на узком карнизе и накрывшись мешком-палаткой, провели ночь.

На утро погода испортилась, и дальнейшее движение стало невозможным. Пришлось двое суток просидеть на этом крошечном скальном выступе. Кругом бушевала вьюга, завывал ветер, не переставая падал мокрый снег. По обеим сторонам ребра шли лавины, порой перехлестывающие через скалы. Мучительно медленно текли часы. Быстро иссякали продукты. Силы таяли.

Только на третий день погода несколько улучшилась. Ветер стих, и, хотя по-прежнему было пасмурно, можно было двигаться дальше.

Ребро, по которому поднимались альпинисты, в верхней своей части переходило в крутой фирновый склон. Толстый слой рыхлого свежевыпавшего снега сильно увеличивал лавиноопасность. Связка поднималась прямо "в лоб", вытаптывая в снегу глубокие ступени. Крутизна была настолько велика, что приходилось помогать себе руками, втыкая их по локоть в снег. В полном тумане вышли на гребень стены и поднялись поочередно на обе вершины Джанги-тау. Все окружающее было скрыто сплошной мутносерой завесой.

Не задерживаясь на вершине, восходители начали обратный спуск, но в этот день они успели дойти только до ребра. Бивуак пришлось устроить на узком выступе скалы, нависающем над бездной. Погода ночью снова испортилась, разразилась сильнейшая гроза. Спуск к лагерю в такую погоду был невозможен. Промокшим, голодным и усталым альпинистам оставалось только сидеть на карнизе и выжидать улучшения погоды. Так прошло трое суток. Были уже съедены последние запасы продовольствия, была истрачена последняя таблетка сухого спирта, когда, наконец, наступило долгожданное улучшение погоды. Осунувшиеся, почерневшие, сильно ослабевшие, альпинисты возобновили спуск.

Сначала все шло гладко. Но когда они достигли нижней части ребра, произошел случай, чуть не приведший к катастрофе. Едва Ю. Скорняков тронулся с места, чтобы подойти к стоящему ниже его Н. Чекмареву, как большая глыба, на которую он встал, внезапно "ожила", зашевелилась и полетела вниз по склону. Полетел с ней и Ю. Скорняков. С ужасом увидел Н. Чекмарев, как мимо него пронесся с перекошенным лицом его друг.

Лихорадочно работала мысль: "Сейчас рывок! Только бы устоять!" Все его тело напряглось. Он откинулся назад, уперся ногой в скальный выступ. Молниеносно промелькнуло в мозгу: "как хорошо, что веревка 40-метровая, есть что травить", и в то же мгновение сильнейший рывок едва не выбросил его вперед. Но нет! Устоял! Все тело пронизала острая боль, но движение веревки остановилось. Прошло несколько секунд, пока Н. Чекмарев пришел в себя и закрепил веревку за уступ. Острая боль в спине не прекращалась. Сняв рукавицы, он обнаружил на правой ладони багровую полосу ожога. Но сейчас было не до этого.

Внизу, сдерживаемый туго натянутой веревкой, привалившись к склону, лежал Ю. Скорняков, и неясно было - жив он или нет. Спустившись к нему, Н. Чекмарев приподнял его голову; он был без сознания, по лицу текла кровь. Вскоре он открыл глаза.

- Ну, как, старина, себя чувствуешь? - спросил Чекмарев. - Сломал себе что-нибудь?

- Нет, как будто все цело, - ответил слабым голосом товарищ, осторожно двигая руками и ногами.

После того как раненому была сделана перевязка, альпинисты с удвоенной осторожностью продолжали спуск.

На девятый день после выхода, измученные, но гордые своей победой, альпинисты "Локомотива" вернулись в Миссес-кош.

Через два года во время работ по розыску группы Е.А. Белецкого П. Глебов, А. Лапин, В. Крючков и В. Миклашевский повторили восхождение на Джанги-тау по северной стене. Однако на этот раз путь подъема проходил несколько левее пути Чекмарева - Скорнякова, по ребру, ведущему к вершине.

ОТ ГЕСТОЛЫ ДО ДЖАНГИ-ТАУ

1932 год. Советский альпинизм крепко становится на ноги и делает все более уверенные шаги. До сих пор совершено лишь одно восхождение IV категории трудности - Дых-тау по северному гребню. Правда, успешный штурм отдельных вершин Безингийской стены уже начался. В 1929-1931 гг. сделаны восхождения на Ляльвер, Гестолу, Катын-тау.

Но ведь это все маршруты не выше III категории трудности, наиболее легкие вершины стены, и вдруг... пройти за один прием всю Безингийскую стену!

Смельчаки, поставившие себе такую задачу, вполне сознавали ее сложность и трудность, но были уверены, что успешно решат ее.

Этими смельчаками были братья Е. и В. Абалаковы и А. Гермогенов. Е. и В. Абалаковы - крепкие сибиряки, красноярские скалолазы. С детских лет они облазали знаменитые Красноярские столбы, знали каждый "ход"1, как свои пять пальцев! Не раз они ночевали зимой в суровой сибирской тайге. Это были прирожденные альпинисты, и успехи их в горах (к этому времени ими было совершено замечательное восхождение на Дых-тау), конечно, не были случайными. А. Гермогенов, председатель Московской секции альпинизма, был сильным спортсменом и прекрасным товарищем. Эта тройка альпинистов была в то время, несомненно, сильнейшей в Советском Союзе. Однако опыта серьезных восхождений у них было еще мало. А такое мероприятие, как длительный траверс целого горного массива, в то время вообще являлось новостью и у нас, и за рубежом. Естественно поэтому, что восходители не смогли тогда правильно оценить все трудности предстоящего пущ и его продолжительность.

В настоящее время тактика длительных траверсов детально разработана советскими альпинистами. Мы хорошо знаем теперь, что для прохождения такого маршрута, как Безингийская стена, необходимо произвести предварительную заброску продуктов. Но в те дни это было неизвестно, и первовосходители не произвели необходимой заброски продуктов.

В один из августовских дней 1932 г., почти в полной темноте, группа в составе Е. и В. Абалаковых и А. Гермогенова вышла из Миссес-коша. Пройдя по западной ветви ледника Безинги по направлению к нижнему Цаннеру до конца морены, они пересекли ее и вышли на склон, ведущий к перемычке между Гестолой и Ляльвером. Пологий вначале склон становился все круче и круче.

Поднявшись по лавинным конусам, группа подошла к фирновым сбросам. Началось длительное лавирование между гигантскими сераками. Вырубив десяток ступеней, восходители обошли последнюю огромную ледяную глыбу, опустились вниз по крутому, но короткому склону и, траверсировав направо, подошли к концу слабо выраженного ребра, ведущего на перемычку. Затем они преодолели еще один снежный сброс и вышли на крутой ледовый склон, продвижение по которому отняло много времени.

Далее шли разрушенные скалы, перемежающиеся мелкими осыпями. Их преодолели без особого труда, и после того, как группа прошла между двумя стоявшими рядом утесами, она снова оказалась перед снежными сбросами, над которыми невдалеке виднелась уже седловина.

-Неплохо поработали, - с удовлетворением заметил А. Гермогенов, - пора и закусить.

На расстеленной палатке был рассыпан снег, и скоро, под палящими лучами солнца, в углублении накопилось некоторое количество грязноватой воды.

-Ничего, - сказал Е. Абалаков,- на этой высоте микробы уже не живут, - и с наслаждением отхлебнул подозрительной на вид жидкости.

После краткого отдыха восходители продолжали свой путь. Еще один крутой сброс, и пологий снежный склон вывел их на седловину. Сойдя с гребня, они перешли на южную сторону плеча Гестолы и через некоторое время подошли к группе отвесных скал.

Обойти плечо с юга было невозможно. Скалы переходили в крутой, залитый льдом кулуар. Пришлось подниматься на плечо по гребню. Было уже 4 часа дня, когда альпинисты вышли на плечо. К этому времени погода начала портиться. Налетевший туман окутал все вокруг непроницаемой пеленой. Вершина Гестолы скрылась. На маленькой площадке под скалами была установлена палатка. Барьер из плоских плит служил хорошей защитой от ветра.

Ночь прошла спокойно.

На следующий день после короткого подъема альпинисты достигли вершины Гестолы. Быстро написав записку, они, не задерживаясь, начали спуск на широкое ровное Катынское плато, раскинувшееся на высоте 4500 метров. Обрываясь стеной на летник Безинги, плато круто опускалось к Тетнульду и плавно поднималось к Катын-тау. Очень быстро фирн сменился чистым льдом. На крутом склоне кошки держали плохо, поэтому пришлось рубить ступени. Облака, окутывавшие до этого вершину Катын-тау, стали опускаться все ниже и ниже. Когда горовосходители сошли на плато, они попали в туман. В двух шагах впереди ничего не было видно. Всякая ориентировка была потеряна. Хотя было всего 3 часа дня, пришлось расставить палатку и предаться внеочередному и "незаслуженному" отдыху.

Наступившее утро принесло новое непредвиденное осложнение. Предыдущий день, проведенный без очков, не прошел бесследно. Проникавшие сквозь пелену тумана ультрафиолетовые лучи вызвали частичную снежную слепоту у братьев Абалаковых.

- Ничего, - утешил их А. Гермогенов, - все равно кругом туман, и ни зги не видно. Будем выжидать!

Вынужденная дневка! Каждый альпинист знает, как неприятно даром терять время, отлеживаясь в тесной палатке и тратя драгоценные продукты, которых почему-то всегда не хватает. Тем более обидно бездельничать в начале траверса и в самой легкой его части. Но выхода не было, и пришлось запасаться терпением.

Настал четвертый день траверса. Зрение у Абалаковых улучшилось, резь в глазах утихла. Хотя туман еще не полностью рассеялся, группа решила двигаться дальше. Налетевший ветер на мгновение разогнал туман, и впереди мелькнуло ребро Катын-тау. Путь к нему был очень тяжел. Проваливаясь по пояс в свежем, рыхлом снегу, альпинисты проходили по 2-3 шага в минуту. Но вот, наконец, они вышли на ребро. Слой снега стал тоньше, идти стало легче. Справа уходил вниз и скрывался в тумане крутой ледовый склон. Вскоре группа стояла на вершине. Разбросанные обледенелые скалы прорезались с востока двумя крутыми каминами. Быстро был найден тур. Холодный ветер пронизывал до костей. Кому охота писать записки в таких условиях? Что-то вспомнив, А. Гермогенов хлопнул себя по лбу. Вытащив из кармана конверт от письма, полученного им еще в Нальчике, он положил его на скалу около тура и придавил камнем.

- Вот, - с удовлетворением сказал он, - оставим визитную карточку!

Туман все не рассеивался. Гребня, ведущего к Джанги-тау, не было видно. Альпинисты почти ощупью начали спуск по обледенелым скалам. К счастью, после получасового спуска наугад они вышли на гребень. Слева в сторону Безингийского ледника свешивались огромные карнизы, очертания которых расплывались в густом тумане. Терялось четкое представление о том, где склон и где карнизы. Продвижение в таких условиях было очень опасным.

В. Абалаков шел впереди, за ним А. Гермогенов. Внезапно раздался глухой треск, и А. Гермогенов успел только заметить, как В. Абалаков буквально проваливается "сквозь землю". С молниеносной быстротой он бросился вправо. Резкий рывок веревки повалил его на снег, но тут же он задержался с помощью ледоруба. Подошел Е. Абалаков. На склоне карабкался запорошенный снегом В. Абалаков, а остатки обвалившегося карниза уносились вниз к леднику.

Стало ясно, что двигаться дальше в таком тумане слишком рискованно. Под изломом гребня, в глубокой ложбинке альпинисты сели на рюкзаки и стали терпеливо дожидаться прояснения. Было очень холодно. Накрывшись обледенелой палаткой, они сидели неподвижно, стараясь за разговорами скоротать время. Никаких надежд на улучшение погоды не было. Решили здесь заночевать.

Утро встретило их голубым небом и долгожданным солнышком.

Гребень дальше резко шел вниз. Вскоре путь снова преградили "жандармы". Отвесные обледенелые скалы были серьезным препятствием. Большинство "жандармов" приходилось перелезать, непрерывно набирая и вновь теряя высоту. Лишь два или три из них удалось обойти с севера по крутому склону. Острые ледяные перемычки между "жандармами" проходили с тщательной страховкой. Иногда перемычки становились настолько острыми, что приходилось передвигаться по ним, сидя верхом. Шел уже седьмой час трудного лазания. Из Сванетии опять стали наплывать причудливые облака. В конце концов, бесконечные "жандармы" кончились. Гребень расширился. Начинался снежный подъем к Джанги-тау. Но было уже поздно. К тому же облака снова окутали вершины и видимость резко сократилась. На остром ледяном гребне, от которого отходило ребро на юг, была вырублена во льду площадка и расставлена палатка. Ужин был довольно скромным - прошло уже 5 дней, и запасы в рюкзаках заметно поубавились.

Ранним утром следующего дня, оставив на бивуаке записку, группа в быстром темпе стала подниматься по легкому гребню к главной вершине Джанги-тау. Перед вершиной опять появились "жандармы", из которых один был обойден с севера, а остальные взяты "в лоб". Вскоре альпинисты вышли на вершину. Никаких следов тура не было. Пока В. Абалакав складывал тур и писал записку, А. Гермогенов осматривал дальнейший путь. Южные склоны вершины были окутаны туманом, но впереди слегка проглядывала Восточная Джанш-тау, обрывающаяся на север величественной отвесной стеной. За главной вершиной Джанги-тау гребень расширялся и представлял собой ряд поперечных ложбинок, пересекаемых невысоким гребешком. Путь был нетрудный, и через час восходители поднялись на восточную вершину. На ее западном склоне под большим камнем они оставили записку.

Дальнейший спуск по направлению к Шхаре привел группу в большую котловину. Утопая по колена в свежем снегу, альпинисты пересекли ее, затем перевалили через невысокий поперечный гребешок и опустились в другую котловину, несколько меньшую, чем предыдущая. Выглянуло солнце, и они поспешили использовать столь благоприятное явление. Немедленно был объявлен отдых и сушка промокших вещей. На ледорубах растянули веревки, и гребень украсился спальными мешками, носками, варежками и прочими деталями альпинистской одежды, тихо покачивающимися под легким дуновением ветерка. Увы! блаженство было непродолжительным. Облака снова окутали стену, солнце скрылось, поднялся ветер.

Собрав вещи, группа тронулась дальше и, пройдя еще один поперечный гребешок и большую седловину, подошла к огромному "жандарму", преграждавшему путь. От него начинался гребень, ведущий к Западной Шхаре. В. Абалаков вышел вперед и начал обходить "жандарм" по южной стене. Лезть было трудно. Пальцы коченели, а надеть рукавицы было нельзя - слишком малы зацепки. Но все же обход был благополучно завершен, и группа очутилась на маленьком снежном поле. Отсюда к Шхаре шел длинный гребень, усеянный зловещего вида зубьями. Эта сплошная скальная обледенелая "пила" заставила восходителей призадуматься.

- Положение незавидное, - проговорил с хмурым видом Гермогенов, - до Главной Шхары нам идти минимум два дня, да еще и спуск оттуда совершенно неизвестен. А продуктов всего осталось на один - полтора дня. Что будем делать?

Унылое молчание было ему ответом. Наконец, вздохнув, Е. Абалаков промолвил:

-Так или иначе, сейчас уже поздно и надо устраиваться на ночь. Утро вечера мудренее.

Однако надежда на утро не оправдалась. Ночью начался ветер, а к утру на стене свирепствовала буря. Решение было само собой разумеющимся, и оно было принято единогласно. Необходимо было немедленно спускаться. Горький осадок остался на душе. Альпинисты не устали, они были полны сил и боевого задора, но элементарный расчет беспощадно показывал, что дальнейший путь невозможен, а пережидание непогоды при отсутствии продуктов могло только ухудшить положение.

В. Абалаков подошел к краю гребня и невольно остановился. Вниз уходил склон такой крутизны, что, казалось, - брось туда камень, и он упаяет прямо на ледник. Но как ни опасен был спуск, другого выхода не было, и В. Абалаков, тщательно забив крюк, начал спускаться. Мокрый снег, хлещущий по лицу, слепил глаза, резкие порывы ветра раскачивали веревку вместе с человеком. Так один за другим спускались они все ниже и ниже.

Постепенно крутизна склона стала уменьшаться. Дальше шел ледяной скат, покрытый мокрым снегом. При каждом шаге из-под ног вырывалась небольшая лавинка. Группе пришлось идти на двойной веревке. Каждая ступенька, пробиваемая в снегу, уминалась и трамбовалась по многу раз. Наконец перешли на скалы. Здесь путь был не легче, но по крайней мере под ногами была твердая опора вместо ускользавшего снега. Это морально поддерживало восходителей. Внезапно туман рассеялся, и прямо над головой появился уходивший вверх грозный гребень Шхары, как бы издевающийся над людьми, вынужденными отступить. В. Абалаков погрозил ему кулаком.

-Ничего, - крикнул он, - мы еще вернемся!

И через 16 лет заслуженный мастер спорта В. Абалаков в такую же погоду прошел этот гребень, но на этот раз с ним было не двое, а восемь спутников, и он был не начинающим юным альпинистом, а зрелым мастером, создавшим свою школу в альпинизме и имевшим за плечами много рекордных восхождений.

Скалы кончились. Спуск продолжался вначале по крутому снежному, а затем ледовому склону. Уже 14 часов альпинисты спускались без единой остановки. Наступали сумерки. Группа ускорила темп спуска. Уже в полной темноте она вышла на ледник. С ближайшего контрфорса сорвалась большая лавина, прошедшая в десяти метрах от прижавшихся к скалам альпинистов. Это было последнее "прощай" Безингийской стены. При свете медленно выплывавшей из-за Дыхни-ауш бледной луны они прошли через лабиринт трещин на ледопаде и вышли к небольшому замерзшему озеру. Разбив ледорубом корку льда, они долго и жадно пили. Съели остатки продуктов и снова пили и пили без конца. Под утро благополучно достигли Миссес-коша.

Анализируя этот выдающийся по тому времени траверс, можно сделать вывод, что лишь неправильная тактика привела к тому, что смелая и сильная группа не смогла успешно его закончить. Восходители вынуждены были прекратить траверс не из-за плохой погоды, а из-за недостатка продуктов.

Через шесть лет после этого две советские группы, вооруженные накопленным за эти годы опытом и новой, совершенной техникой, благополучно завершили дело, начатое тремя пионерами этого наиболее сложного вида альпинизма.

ТРАВЕРС БЕЗИНГИЙСКОЙ СТЕНЫ С ВОСТОКА НА ЗАПАД

Спаянная и дружная группа альпинистов ДСО "Крылья Советов" - С. Ходакевич, А. Лапин, П. Глебов и В. Крючков - задумала в 1937 г. выдающееся мероприятие.

Речь шла не более не менее, как о полном траверсе всех вершин знаменитой Безингийской стены, большинство из которых классифицируется IV категорией трудности.

У этой стены 9 вершин. А протяжение предпринятого "альпинистского марафона" более 12 километров. "Что такое 12 км? - скажет равнинный житель. - Ерунда!" Но в горах километры отличаются от равнинных. Часто там на преодоление одного километра уходит целый день. Приходится вырубать ступени, забивать крюки, лазать по отвесным скалам или острым, как нож, ледяным гребням.

Траверс всех вершин стены - предприятие, требующее колоссальной выносливости, железной силы воли, громадного опыта, отточенной техники, искусной тактики. Участники траверса вполне сознавали трудность стоящей перед ними задачи и трезво оценивали свои шансы. Многие прославленные альпинистские "мастера" пророчили им неудачу. Слишком уж "зеленой" выглядела эта молодежь. Из них лишь один начальник группы С. Ходакевич имел к тому времени девятилетний альпинистский стаж. А. Лапин и В. Крючков не имели даже значка "Альпинист СССР II ступени". Но это были сильные и способные горовосходители. О них уже знали в альпинистском мире, и руководство Всесоюзной и Московской секций альпинизма не побоялось доверить молодой команде совершение столь сложного траверса.

Подготовка шла всю зиму и весну. Лыжные вылазки и занятия гимнастикой в спортивном зале сменились пешими походами, велосипедом, кроссами, бегом на средние и длинные дистанции на стадионе. К лету все четверо были в отличной спортивной форме.

Тщательно готовилось снаряжение. В сотый раз С. Ходакевич придирчиво подбирал необходимые крюки, молотки, карабины, спальные мешки. Были сшиты специальные войлочные чулки, надеваемые под кошки на ботинки, так как опасность обморожения при многодневном пребывании на высоте около 5000 м велика.

В конце июля группа прибыла в Миссес-кош и начала деятельно готовиться к траверсу. Было сделано тренировочное восхождение на Миссес-тау. Затем альпинисты, взойдя по стене на Катын-тау, произвели заброску продуктов для предстоящего траверса. Их организмы быстро привыкали к высокогорной обстановке, окрепли, акклиматизировались.

Все было уже готово... и вдруг! По ущелью пронеслась тревожная весть: группа Е. Белецкого, также вышедшая на траверс Безингийской стены, в контрольный срок "е вернулась...

Каждый альпинист знает свой священный долг. Если какая-нибудь группа терпит бедствие - все личные планы в сторону! Все силы на спасательные работы!

Оставлены мысли о траверсе. С исключительной энергией включилась группа С. Ходакевича в поисковые работы. Участники группы тщательно обследовали подножие северных склонов, а затем поднялись на Джанги-тау по северному ребру, левее маршрута Чекмарева. Другие группы в это время обшаривали всю стену. Самолеты пролетали над хребтом, и пилоты, до боли напрягая зрение, старались разглядеть на ослепительно белом фоне четыре черные точки. Но все напрасно. Группы как будто и след простыл.

Только через восемь суток четверо измученных, голодных, похожих на призраки людей опустились к Миссес-кошу.

Улеглись все треволнения. Каждый вновь возвратился к своим планам.

-Нет худа без добра! - философски заметил Ходакевич. - Если бы мы вышли раньше, нас застигла бы непогода. Будем надеяться, что сейчас нам повезет.

Действительно, давление медленно, но неуклонно повышалось. Это признак устойчивой хорошей погоды. Еще через два дня все до последних мелочей было готово. 19 августа в 5 часов утра группа вышла с бивуака на правобережной морене ледника Безинги. Из-за тяжелых рюкзаков темп подъема был медленный. Тем не менее, предварительное изучение маршрута и хорошая тренированность восходителей позволили двигаться безостановочно и с минимальной потерей времени на поиски пути и на отдых.

Постепенно группа "втягивалась", идти становилось легче. Сердце и легкие работали ровно, как хорошо налаженная машина. Почти незаметно группа поднялась по кулуару на северо-восточный гребень Шхары и продолжала в том же хорошем темпе двигаться по нему. В 5 часов вечера, набрав около километра высоты, альпинисты остановились на ночевку на небольшой снежной площадке.

На следующий день первым проснулся П. Глебов, которого мучил голод. Высунувшись из палатки, он убедился, что все залито густым молоком тумана. В двух шагах ничего не было видно. Лишь с трудом можно было догадаться, что рассвет уже наступил. П. Глебов растолкал товарищей и быстро начал открывать банки с консервами. Плотный завтрак прибавил силы и поднял настроение.

-Будем двигаться дальше! - решил начальник группы.

Связавшись по двое, тщательно охраняя друг друга, двигались по снежному гребню. Требовалась особенная осторожность, чтобы не сбиться с пути и не оказаться на громадных карнизах, окаймлявших гребень. Понемногу туман стал рассеиваться, и жаркое солнце размягчило снег. Громадные комья налипали на кошках, и через каждые 2-3 шага приходилось постукивать ледорубом по ранту ботинок, чтобы стряхнуть снег. Хотелось пить, но все знали - сосать снег нельзя, им жажды не утолишь, а, наоборот, только усилишь ее.

Восходители прошли восточную вершину Шхары и начали подъем к главной вершине. Встретившуюся по пути широкую трещину они обошли слева по крутому ледовому склону. При этом им пришлось вырубить десяток ступеней. Вскоре их снова накрыл туман. Хотя чувствовалось, что вершина уже недалеко, но идти дальше в таком тумане было слишком опасно. Пришлось остановиться.

В ожидании прояснения погоды пообедали. Внезапно туман разошелся и раздался радостный крик Крючкова:

- Вижу тур!

Действительно, оказалось, что трапеза происходила всего в каких-нибудь 20-30 м от него. Через несколько минут из тура была вынута записка предыдущей группы и вложена своя.

Итак, первая вершина Безингийской стены была достигнута! Не задерживаясь на вершине, альпинисты продолжали свой путь, но вскоре туман снова заставил их остановиться. Пришлось разбивать вынужденный бивуак, хотя и было только 3 часа дня. Часа через два ветер разогнал туман, впереди открылся гребень, ведущий к Западной Шхаре. Лучи заходящего солнца окрашивали в кровавые тона громадные нависающие карнизы.

На другой день в 6 часов 30 минут утра группа уже двигалась по гребню. Предстояло преодолеть один из наиболее трудных участков. Отвесные ледяные башни сменились острым гребнем. На льду лежал тонкий ненадежный слой снега, а вправо и влево уходили вниз на полтора километра крутые ледовые склоны. Попробовали передвигаться по гребню "верхом", но вскоре убедились, что такой способ слишком медлителен. После непродолжительного совещания группа перешла на другой, более совершенный метод. Идущий первым срубал ледорубом верхушку гребня. Образовывалась узкая дорожка, по которой, балансируя, можно было идти. Второй в связке в это время внимательно страховал товарища.

Вот когда сказалась отличная тренировка группы! Никто не чувствовал страха. Лидер, прокладывавший такой необычайный путь, делал это спокойно и деловито. На пути встали два громадных ледяных "жандарма". Они были обойдены с севера, под карнизом по крутому фирновому склону. И снова острое лезвие гребня, и снова ритмичные взмахи ледоруба, и осколки льда исчезали где-то далеко внизу.

Увлеченные работой, альпинисты не заметили, что день подходит к концу. Они ни разу не останавливались, не ели и не пили. Уже темнело, когда гребень был пройден и группа остановилась на ночлег под вершиной Западной Шхары.

На четвертый день траверса, уже в 8 часов утра восходители были на Западной Шхаре и вынимали из тура записку группы Е. Белецкого, которая добралась сюда лишь на девятый день траверса. Началась труднейшая часть пути.

Участок от Западной Шхары до пика Шота Руставели не очень велик, но каждый метр пути здесь дается с боем. На узком ледяном гребне стоят отвесные скальные "жандармы", затянутые натечным льдом. Их вершины покрыты снежными шапками с огромными карнизами, готовыми в любую минуту рухнуть. Здесь требуется максимальная осторожность и тщательная крюковая страховка. Один неверный шаг, неосторожно рассчитанное движение - и срыв неминуем.

Большинство "жандармов" приходится преодолевать "в лоб", а каждый альпинист хорошо понимает, что такое сложная скальная работа на высоте около 5000 м с тяжелым рюкзаком за плечами. Все время приходится быть в напряжении, и только изредка встречается благословенный кусочек ровного места, где можно отдохнуть от этого напряжения, где можно двинуть рукой или ногой без риска скатиться по склону.

Альпинисты шли до заката, лишь в сумерках на крохотной площадке под очередным "жандармом" они смогли кое-как разместиться на ночлег, растопить на спиртовой кухне снегу и наскоро приготовить незатейливый ужин. 23 августа в середине дня альпинисты подходили к вершине пика Шота Руставели. Здесь был обнаружен драгоценный клад в виде нескольких банок овощных консервов, оставленных группой А. Гвалия. Тут же удалось, выкопав в мокром снегу лунку, набрать воды.

Погода, до этого момента баловавшая восходителей, испортилась. Набежавшие из Сванетии облака окутали стену. Вскоре на восходителей посыпалась снежная крупа. Громадный "жандарм" перед самой вершиной пришлось обходить с юга по узкой полочке, мокрой от тающего снега. В этот день до вершины так и не дошли.

Шестой день траверса. Погода снова улучшилась. Ветер стих, и сквозь пелену облаков начало пробиваться солнце. Группа быстро поднялась на вершину пика Шота Руставели. Пока С. Ходакевич вынимал из тура записку А. Гвалия и писал свою, В. Крючков запечатлел на пленке барельеф великого грузинского поэта, установленный на вершине.

Остался позади громадный семикилометровый гребень Шхары. Но почивать на лаврах было еще рано. Впереди предстояло много новых трудностей. Группа, не снижая темпа, продолжала путь. Вскоре она поднялась на Восточную Джанги-тау, а затем, пройдя длинный и острый ледово-снежный гребень, взошла на западную вершину. Здесь не было тура, и его пришлось сложить.

Быстро написали и вложили в тур еще одну записку (уже пятую по счету!), отмечающую в скупых словах прохождение очередного этапа славного пути. И снова вперед, только вперед! Снова сложный, тяжелый путь. Скальный, сильно изрезанный гребень вел к Катын-тау. Заснеженные крутые скалы сменялись короткими ледяными перемычками. В ход пошли крюки и молоток. День клонился к концу, а подходящей для ночевки площадки все не было и не было. Уже в темноте удалось найти какое-то подобие ровного места, где с трудом можно было разместиться.

Лежа в спальных мешках, друзья делились впечатлениями об этом дне, полном напряженной борьбы, о трудностях, пройденных и предстоящих. Блестевшие далеко на горизонте огни г. Нальчика служили неистощимой темой для разговоров. Какой резкий контраст был между величественным холодным безмолвием высокогорного царства льда и снега, окружавшего крохотную, затерянную на стене палатку, и шумным, оживленным южным городом, полным света, тепла и зелени. Настроение у группы было приподнятое. Основные трудности уже были позади.

На следующий день по нетрудным заснеженным скалам альпинисты вышли на пологий гребень Катын-тау.

- Братцы, да здесь целый дом построен! - удивленно воскликнул Лапин и указал товарищам на снежную пещеру, вырытую в склоне спасательным отрядом Н. Чекмарева.

Сложив в пещере рюкзаки, друзья налегке поднялись на Катын-тау. Здесь они разыскали свой склад продуктов, оставленный при предварительной заброске. Продукты пришлись как раз ко времени, так как рюкзаки у группы уже основательно "похудели". Пообедав, альпинисты начали спуск к Гестоле.

Неожиданно оказалось, что крутой склон, обычно снежный и не представляющий никаких трудностей, покрылся гладким льдом. Спускаться без рубки ступеней было рискованно. В настоящее время такой склон был бы уверенно и быстро преодолен на кошках с укороченными передними зубьями конструкции В. Абалакова, но тогда их еще не было.

После короткого раздумья выход был найден. Связали вместе все имеющиеся веревки и репшнур. Получилась одна стометровая веревка. На ледяном гребне был вырублен прочный столб, на который накинули веревочную петлю. Спустившийся первым Лапин вырубил на склоне большую "лоханку" и забил ледовый крюк. Когда к нему присоединились остальные члены группы, веревка была выдернута из петли и вновь спущена вниз, прикрепленная на этот раз к крюку. Таким способом альпинисты быстро достигли подножия склона.

Снова все окутал плотный, как вата, туман. Пошел снег, видимость резко ухудшилась. Но альпинисты не хотели сидеть на одном месте. С. Ходасевич и П. Глебов уже были ранее на Гестоле, и путь был им знаком. Они пошли вперед. Подъем не вызвал затруднений, и через полтора часа группа была уже на вершине. Все окружающие вершины были скрыты в тумане, и полюбоваться грандиозным видом, открывающимся обычно с Гестолы, не пришлось. Не задерживаясь, группа начала спуск. На плече Гестолы был устроен последний бивуак. Настроение у всех было самым радостным. Торжественно были разделены два яблока и лимон, которые неожиданно для друзей вытащил из потайного кармана рюкзака запасливый В. Крючков.

Настал последний день траверса. Приветствуя победителей, яркое солнце золотило белоснежные вершины. Самочувствие группы было чудесным. Усталость после пройденного тяжелого пути как рукой сняло. Казалось, альпинисты могли бы тут же проделать вторично этот гигантский траверс.

В 8 часов 30 минут утра они были уже на Ляльвере. Даже всегда спокойный и флегматичный С. Ходакевич на этот раз слегка волновался. Дрожащей рукой писал он в записке об окончании этого выдающегося маршрута, о новой победе советского альпинизма.

На вершине сидели долго, греясь в лучах солнца и вспоминая эпизоды прошедших, насыщенных яркими впечатлениями дней. Спешить было некуда. Группа возвращалась задолго до контрольного срока, пройдя траверс в рекордно короткое время.

Около озерка на левобережной морене ледника Безинги была сделана длительная остановка. Все четверо вымылись, причесались и долго, но тщетно пытались привести свои сильно потрепанные костюмы в более или менее приличный вид.

26 августа в 16 часов альпинисты входили на поляну Миссес-коша, счастливые сознанием своей славной победы.

Часть II

ИСТОРИЯ ОСВОЕНИЯ СЕВЕРНОГО МАССИВА

Если пройти вверх по ущелью Мижирги до начала цирка, пересечь ледник, подняться по скалам южного отрога Уллу-ауза и взглянуть на юг, то перед глазами развернется грандиозная панорама Бокового хребта от Мис-сес-тау до Коштан-тау. Первое впечатление от этого мощного горного массива не столь сильное, как от Безингийской стены. Изогнутая форма хребта и изрезанная линия его контура нарушают привычное представление о горной стене. Однако чем дольше и внимательнее вглядываешься в эти суровые и дикие скалы, в беспорядочное нагромождение отвесных ледяных сбросов, крутых кулуаров, острых обледенелых ребер, тем сильнее начинаешь чувствовать все величие этого творения природы.

Безингийская стена значительно мягче, контуры ее вершин сглаженнее, и вся она как бы припудрена снегом. Здесь же все вокруг как будто изрублено топором. Острые пики перемежаются глубокими провалами. Крутые гребни ощетинились иглами "жандармов". Мрачно поблескивают отвесные стены.

В альпинистском отношении этот массив даже интереснее Безингийской стены. Здесь все восхождения с севера по стене (кстати никем еще не сделанные) могут быть заранее наверняка классифицированы как маршруты высшей категории трудности.

Полный траверс Дых-тау - Коштан-тау значительно сложнее траверса Безингийской стены. Если в классификационной таблице он числится также V-Б категории трудности, то только потому, что категорий выше, чем V-Б, у нас не существует. В действительности же он далеко выходит за рамки современной классификации.

В настоящей главе описаны наиболее характерные восхождения "а вершины этого массива, который далее мы называем Северным массивом.

Еще до Великой Октябрьской революции русскими альпинистами делалось несколько попыток восхождения на Дых-тау. Их внимание привлекала главным образом эта вершина, чуть ли не самая высокая в районе и к тому же расположенная в непосредственной близости от Миссес-коша. Однако попытки не увенчались успехом. Штурм вершин Северного массива советскими альпинистами начался лишь в 30-х годах. В 1930 г. Э. Левин и Ю. Гольдовский взошли на самую легкую из вершин этой группы - Думала-тау. Этим было положено начало альпинистскому освоению Северного массива.

В 1931 г. было сделано одновременно несколько восхождений на Миссес-тау. А. Гермогенов, Н. Николаев и М. Афанасьев сделали первовосхождение с юга по кулуару. Этот путь, III-А категории трудности, стал впоследствии обычным маршрутом на вершину. Братья В. и Е. Абалаковы и В. Чередова, участвуя в поисках пропавшей группы Э. Левина и Ю. Гольдовского, поднялись на Миссес-тау с запада от Миссес-коша, но, немного не дойдя до вершины, свернули направо и вышли в южный кулуар, которым и спустились.

Через несколько дней после этого произошло событие, взволновавшее всю альпинистскую общественность страны - В. и Е. Абалаковы и В. Чередова победили грозную вершину Дых-тау, взойдя на нее по северному гребню. Во время спуска они "по дороге" зашли и на Миссес-тау.

В следующем, 1932 г. группа А. Гермогенова взошла на Башха-ауз с ледника Крумкол.

В 1933 г. В. Соловей и А. Малеинов совершили первовосхождение по северному гребню на одну из наиболее сложных и высоких вершин Кавказа - Коштан-тау. В том же году Глаголев и Ольховский поднялись на Тютюн-баши.

В 1935 г. был проложен новый путь на Дых-тау. А. Малеинов и В. Островский поднялись на вершину с юга по гребню. С. Ходакевич, И. Черепов и С. Янин вторично взошли на Дых-тау по северному гребню, а Д. Салов и Ю. Гализдра сделали первое советское восхождение на Герты-баши по северо-восточному гребню. В том же году группа И. Федорова сделала классический траверс Коштан-тау, поднявшись с ледника Тютюн и опустившись на ледник Уллу-ауз.

В следующем году Г. Прокудаев, И. Корзун и В. Науменко, после своего замечательного восхождения на Шхару, совершили еще одно первое советское восхождение - на Западную Мижирги. Путь их проходил с юга по кулуару, выходящему к левому плечу вершины.

Д. Салов и Ю. Гализдра совершили восхождения на Уллу-ауз с одноименного ледника и на вершину Укю по северо-западному гребню.

Группа Е. Белецкого повторила восхождение на Башха-ауз, но на этот раз с юга.

В 1937 г. Д. Салов и Ю. Гализдра сделали восхождения на Крумкол с юга и на Башха-ауз с запада. Одновременно Б. Гарф, Г. Ведеников, П. Давыдов, А. Великсон, С. Калинкин и В. Кутовой взошли на Дых-тау по сложному западному гребню. А. Малеинов, Ф. Кропф и другие взошли на Западную Мижирги по пути группы Г. Прокудаева.

1938 г. ознаменовался новыми победами советских альпинистов. Группа ленинградских альпинистов - И. Федоров, К. Соболев и другие - поднялась на Западную Мижирги по очень сложной южной стене от перевала Селлы. Альпинисты ДСО "Локомотив" - Г. Ефимов, Б. Савостьянов, А. Круглов и Ф. Могульский - траверсировали Миссес-тау, поднявшись на нее непосредственно от Миссес-коша. Альпинистский сезон 1938 г. был завершен выдающимся траверсом всего массива от Дых-тау до Коштан-тау включительно, проделанным за 13 дней Е. Абалаковым и В. Миклашевским.

В 1940 г. Е. Казакова, И. Корзун, Б. Гарф и Г. Ведеников траверсировали обе вершины Дых-тау, поднявшись по южному гребню. Пройдя на восток, они спустились перед пиком Пушкина на юг по крутому кулуару.

После пятилетнего перерыва (1941-1945 гг.) альпинисты вновь появились в этом районе. В 1946 г. ленинградская группа во главе с В. Будановым совершила первовосхождение на Кундюм-мижирги и на пик 4 500.

В 1948 г. сборная команда Москвы в составе Б. Гарфа, Г. Веденикова, Г. Караваева и В. Кизеля завершила покорение Коштан-тау, впервые поднявшись на эту вершину по восточному гребню, начиная от перевала Уллу-ауз. Траверсировав вершину, восходители спустились по северному гребню на ледник Кундюм-мижирги. Одновременно две группы альпинистов ДСО "Локомотив" под руководством В. Шер и Д. Либровского поднялись совместно по западному гребню на Дых-тау. Затем группа Шер вернулась по пути подъема, а остальные спустились на юг по сложному и опасному кулуару, между главной и восточной вершинами.

Команда ДСО "Спартак" во главе с заслуженным мастером спорта В. Абалаковым в 1949 г. совершила рекордный траверс всего массива, начав его с Коштан-тау и закончив главной вершиной Дых-тау. Восточную вершину Дых-тау они обошли с севера.

МИССЕС-ТАУ С СЕВЕРА

Непосредственно перед зеленой лужайкой Миссес-коша возвышается вершина. Ее красивый контур и крутые ледовые склоны так близки и так манящи! Хочется немедленно бросить все и идти вверх, только вверх, к этой уходящей в небо, сверкающей вершине. Удивительно, что такое чувство испытывали не раз даже "закаленные в боях", опытные альпинисты. Эта вершина, столь привлекательная на вид, - Миссес-тау.

Обычный путь на Миссес-тау начинается от "Русского ночлега", о котором речь будет идти в описании восхождения на Дых-тау. Пройдя немного вверх вдоль скал в восточном направлении, альпинист, выходящий с "Русского ночлега", видит перед собой два пути. Направо уходит крутой склон, ведущий на перемычку между Миссес-тау и Дых-тау. Налево поднимается фирновый кулуар, являющийся обычным путем восхождения на Миссес-тау. Крутизна кулуара не слишком велика - во всяком случае спускаться по нему можно спиной к склону. Обычно он покрыт хорошим фирном, и лишь в конце лета кулуар становится ледяным. Весь этот путь относительно прост. Он классифицирован как III-A категория трудности и был пройден многочисленными группами.

В 1938 г. в ущелье Безинги приехала группа ДСО "Локомотив" в составе Г. Ефимова, Б. Савостьянова, А. Круглова и Ф. Могульского. Она поставила себе целью совершить восхождение на эту красивую вершину. Однако альпинистам не хотелось повторять известный маршрут, и они решили сделать восхождение на Миссес-тау по новому, никем еще не пройденному пути,- непосредственно от Миссес-коша, с траверсом вершины и спуском по упомянутому кулуару.

15 августа установилась хорошая погода, и восходители тронулись в путь. Быстро пройдя нетрудные травянистые склоны и осыпи, они вышли на ледник. Вначале пологий, он вскоре становился все круче. Пришлось надеть кошки. Первое на пути препятствие в виде ледопада обошли справа. Далее следовал снежник, уходивший террасами к седловине, расположенной к северу от вершины. Группа пересекла этот снежник и вышла к основанию скального кулуара, ведущего к черной двойной зазубрине в предвершинном ребре. Эта заметная точка была хорошо видна в бинокль еще в Миссес-коше и сейчас служила прекрасным ориентиром. Вопреки ожиданиям, кулуар оказался простым. К полудню он был пройден, и группа вышла к основанию предвершинного гребня.

Отдохнув и позавтракав на удобной площадке, где даже удалось вволю напиться из ручейка, альпинисты пошли дальше. Прямо вверх к зазубрине вздымались отвесные гладкие скалы. Обход их был возможен слева по скалистому гребню. Через 40 минут они дошли до второй площадки, далеко не столь удобной, как первая. Скалы начали перемежаться с участками фирна.

"Товарищи! - воскликнул Савостьянов, шедший в этот момент первым. - Смотрите, до вершины рукой подать!"

Заманчиво блестевшие на солнце фирновые сбросы предвершинного ребра казались совсем рядом. Увы! Близок локоть, да не укусишь! Лишь к концу дня они достигли последней группы скал на гребне. Дальше шел широкий снежный кулуар. Он мог быть лавиноопасным, и Г. Ефимов решил принять необходимые меры предосторожности. Две веревки были связаны вместе, для страховки был вбит скальный крюк, и по одному, на тщательном охранении, альпинисты стали переходить кулуар.

Под тонким слоем снега оказался лед; пришлось пустить в ход ледорубы.

Уже темнело, когда все оказались по ту сторону кулуара. На первой же попавшейся площадке, после основательной расчистки снега и льда, установили палатку и в полной темноте поужинали. Настроение было приподнятым - вершина "не за горами!"

Ночью где-то на западе разразилась гроза.

- Лишь бы до нас не дошла! - говорил Ефимов, с тревогой прислушиваясь к далеким раскатам грома.

Утром небо было ясным.

Прямо от места ночевки начинались сложные скалы с малым количеством зацепок. Шли с крюковой страховкой. Холодный ветер пронизывал насквозь. Мерзли руки, время от времени приходилось снимать рукавицы и дуть на озябшие пальцы. Медленно тянулось время. Лишь через 6 часов упорной работы группа выбралась на предвершинный гребень и, пройдя по нему несколько десятков метров, перевалила на южную сторону. Здесь было значительно теплее. Под скалой журчала струйка воды. Греясь на солнышке и попивая воду с клюквенным экстрактом, восходители любовались красивым видом на соседнюю Дых-тау.

-Глядите, ребята, ведь там люди! - воскликнул вдруг Круглов, указывая на снежную подушку северного гребня Дых-тау, на которой чернели две фигурки. Впоследствии выяснилось, что это были В. Кизель и Ан. Малеинов, совершавшие восхождение на Дых-тау.

Однако пора в дальнейший путь. Вершина уже не далека. Ребро упиралось в отвесные обледенелые скалы, которые группа решила обходить с юга. Но и здесь было не легче. Крутые плиты, зацепок очень мало. Снова пустили в ход крючья. 3 метра - крюк, еще 3 метра - еще крюк. Тишину высокогорья нарушали лишь лаконичные возгласы: "Страхую, пошел! Дай слабину! Осталось 3 метра!" Через 2 часа восходители вышли на снежный гребень. Наконец-то! Еще несколько шагов, и нетерпеливые руки разрывали заветный тур, извлекая из банки записку. С радостным чувством писал Г. Ефимов записку о новой победе альпинистов-железнодорожников. Еще один новый маршрут на Кавказе был пройден.

Но торжествовать было еще рано. Предстоял еще долгий спуск, а погода начала быстро портиться. Вершину заволакивало облаками; лишь изредка в просветах мутной пелены проглядывали вершины Безингийской стены. В воздухе уже кружились снежинки. Необходимо было спешить.

В быстром темпе начался спуск по нетрудным скалам в сторону перемычки между Миссес-тау и Дых-тау. Уже почти в полной темноте ощупью добрались альпинисты до хорошей площадки под "жандармом". Пустые консервные банки, разбросанные по площадке, говорили о том, что здесь не раз ночевали другие группы.

Утром все проспали назначенный час подъема. Погода оставалась прежней. Небо было затянуто тучами, и шел снег. Спуск по кулуару сначала не представлял особых затруднений, однако в нижней части фирн сменился льдом, и крутизна склона увеличилась. Крепко вбивая зубья кошек в лед и надежно страхуя друг друга, альпинисты опустились в главный снежный кулуар. Оттуда по крутому снежнику они вышли на лед в верхний цирк Дых-тау и в тот же день, пройдя через "Русский ночлег", благополучно вернулись в Миссес-кош.

Маршрут, пройденный группой Г. Ефимова, классифицирован как IV-A категория трудности. Он очень интересен и разнообразен и в то же время не требует много времени. Его можно рекомендовать в качестве тренировочного перед более сложными восхождениями в этом районе.

ДЫХ-ТАУ ПО СЕВЕРНОМУ ГРЕБНЮ

Когда братья Абалаковы, старший Виталий и младший Евгений и их постоянная спутница Валентина Чередова впервые услышали про альпинизм, они сразу решили, что станут альпинистами и взойдут на высочайшие вершины родной страны.

На семейном совете было решено не размениваться на мелочи и сразу браться за что-нибудь выдающееся. Так родилась идея о восхождении на Дых-тау, одну из высочайших и труднейших гор Кавказа.

Со свойственной ему тщательностью В. Абалаков изучил скудную литературу, касающуюся Дых-тау. Придирчиво было подобрано необходимое снаряжение. Многое из альпинистского оборудования все трое видели впервые, но это их нисколько не смущало. На их стороне была молодость, исключительные природные данные, прекрасная тренированность и закалка, а главное - непоколебимая уверенность в своих силах.

В конце августа 1931 г., полные энергии и радужных надежд, будущие альпинисты добрались до Миссес-коша. Судьба готовила им здесь первое испытание, своего рода проверку перед Дых-тау. Только-только успели они снять с лошади свои рюкзаки, как пришлось включиться в поиски группы С. Левина и Ю. Гольдовского, вышедших на восхождение на Миссес-тау и так и не вернувшихся.

Более недели все трое вместе с Э. Левиным провели в беспрерывной тяжелой работе, стараясь найти пропавших. Перейдя через перевал Миссес в ущелье Мижирги, они тщательно обследовали подножие северной стены. Затем вернулись в Миссес-кош и снова вышли на Миссес-тау с запада и осмотрели весь склон почти до самой вершины. Но тщетно! Погибших не удалось обнаружить. Вероятно, их снесло лавиной в какую-либо из трещин ледопада и там засыпало. Поиски закончились. Э. Левин уехал в Москву.

Снова величественная и недоступная Дых-тау, забытая во время спасательных работ, завладела мыслями и чувствами группы. Больше ждать нельзя было и после краткого двухдневного отдыха, под вечер 3 сентября альпинисты возобновили восхождение.

Благодаря хорошей тренировке им удалось всего за 2 часа преодолеть длинный и утомительный подъем по осыпи и выйти на скалы "Русского ночлега". Здесь на высоте 3 430 м они разбили бивуак.

Первые проблески утренней зари застали молодых альпинистов уже в мути. Пройдя по скалам гребня, обрамляющего справа ледник Дых-тау, и миновав кулуар, спускающийся с Миссес-тау, они подошли к крутому склону, ведущему на перемычку между Дых-тау и Миссес-тау. Дальнейший путь был выбран весьма своеобразно. Вместо того чтобы воспользоваться крутым, но несложным фирновым склоном, по которому в настоящее время обычно поднимаются на перемычку, группа решила почему-то воспользоваться краевой трещиной слева по ходу.

Крутой ледяной желоб тянулся вверх к правой стене большого "жандарма" на перемычке. Отвесные гладкие стенки, перемежающиеся маленькими площадками, потребовали с первых же шагов применения, крючьев. Нашим скалолазам, привыкшим с малых лет лазать без страховки, сначала сильно мешала веревка. Тем не менее, помня, что они находятся в высокогорье, они старательно и усердно применяли необходимые приемы страховки, изученные еще в Москве по рисункам учебника. Заметим, кстати, что молодые альпинисты во время восхождения сумели оценить достоинства веревки, и с тех пор она стала навеки их верным другом.

Продвигаться по желобу было трудно. Часто приходилось лезть "в расклинку", как по камину, упираясь спиной в холодную ледяную стену. Иногда по желобу пролетали сосульки, оттаявшие под лучами солнца. При этом все невольно вздрагивали и прилипали к стене.

Но вот, наконец, желоб кончился. Восходители вышли на склон и по фирну поднялись на перемычку. Отсюда открывался захватывающий вид на цирк Мижирги и грозную северную стену Дых-тау. Потрясенные, они несколько минут не могли отвести глаз от этого полутора-километрового отвеса, от этого нагромождения гигантских ледяных и снежных сбросов, узких желобов и неприступных стен.

После короткого привала альпинисты двинулись в дальнейший путь по снежному гребню. Сразу же выяснились дефекты снаряжения. Короткозубые кошки Е. Абалакова и В. Передовой, по существу, были бесполезны, так как только прорезали фирн и не создавали надежной опоры. Лишь В. Абалаков, имевший длиннозубые кошки, чувствовал себя уверенно. После нескольких закончившихся благополучно срывов группа перешла к другой технике движения: идущий первым стал выбивать носком ботинка ступени в фирне. Это замедлило темп, но зато срывы прекратились.

Медленно набиралась высота. Бесконечные удары ногой порядком надоели. С непривычки разболелись колена. Поэтому, когда на гребне появились скалы, все повеселели. Как приятно чувствовать под руками крепкий гранит! Сразу дело пошло на лад, и скорость движения резко увеличилась. Никаких признаков горной болезни группа не чувствовала. Очевидно, поиски на Миссес-тау помогли всем хорошо акклиматизироваться.

Бивуак был разбит на высоте 4700 метров. Ночью холод пронизывал насквозь. Сентябрьские ночи на такой высоте не отличаются теплотой, а немыслимый комбинированный агрегат-куртка - она же рюкзак, она же спальный мешок, плод конструкторской мысли В. Абалакова, - почему-то упорно не хотел согревать альпинистов. Ночь прошла неважно. Утром, лишь только взошло солнце, они были в пути, пытаясь согреться усиленным движением. Выйдя на верхнее плато, пересекли его, преодолели подгорную трещину и по крутому, но короткому ледовому склону снова выбрались на гребень. Здесь на минуту остановились для того, чтобы на расстеленной палатке растопить немного снега. Каждому досталось по глотку мутной жидкости, попахивающей резиной. Но другого способа достать воды не было, ибо в погоне за экономией веса восходители не взяли ни примуса, ни спиртовой кухни. Да и какое значение могли иметь эти мелкие неприятности, когда вершина уже виднелась впереди на гребне. Забыты были все благоразумные советы, касающиеся ровного темпа движения. Какое там! Бегом!.. Запыхавшиеся альпинисты быстро карабкались по последней скальной стенке. Еще одно усилие и... выше идти некуда. Вершина!..

Гордые и счастливые своей победой, альпинисты торжественно вложили в тур записку - первую советскую записку на вершине Дых-тау и первую записку в своей жизни. Сколько еще вершин будет в их жизни!.. Сколько их записок останется лежать на высотах Кавказа, Алтая, Памира, Тянь-шаня!..

С вершины развертывалась грандиозная панорама бесчисленных вершин Главного Кавказского хребта и, любуясь ею, приятно было сознавать, что их победа - это победа советского альпинизма, что недалек тот день, когда десятки советских групп будут штурмовать вершины, подобные этой и значительно труднее ее, что недалек тот день, когда все вершины Кавказа будут покорены нашими альпинистами.

Просидев на вершине около часа, восходители в быстром темпе начали спуск. На месте предыдущей ночевки забрали оставленные там рюкзаки и по размякшим от солнца снежным склонам, с надежной страховкой, глиссировали вниз, иногда даже используя "пятую точку" (это образное альпинистской выражение, характеризующее тот критический момент, когда четырех точек опоры - рук и ног - становится явно недостаточно).

Фото 6. Северный
гребень Дых-тау
Фото П. Поварнина

Солнце скрылось за Каргашильским хребтом, когда восходители спустились к основанию большого "жандарма" на перемычке.

На следующий день группа поднялась на "жандарм" и, спустившись затем по веревке с отвесной стены, оказалась на южном гребне Миссес-тау. Дальнейший путь был несложен, и через полчаса все лежали на скалах вершины, греясь на солнышке.

Спуск с Миссес-тау проходил по южному кулуару. В нижней его части альпинисты перешли на скалы и по ним быстро добрались до "Русского ночлега". Еще через час, спустившись бегом по осыпи, они входили в Мис-сес-кош.

ДЫХ-ТАУ С ЮГА

В один из теплых августовских вечеров 1935 г. последние лучи заходящего солнца освещали одинокую серебристую палатку, раскинутую на маленькой песчаной площадке за правобережной мореной ледника Безинги. Возле нее сидели два давно не бритых человека и, не спеша, разбирали альпинистское снаряжение. Один из них - высокий, широкоплечий, в очках, ероша пятерней свою густую шевелюру красновато-золотистого цвета, проговорил:

- Я думаю, десяти скальных крючьев нам хватит. Что же касается ледовых, то вряд ли они вообще понадобятся.

Его собеседник тонкий, стройный брюнет, тщательно смазывавший ботинки жиром, охотно с ним согласился.

- Маршрут чисто скальный, а небольшие ледовые участки могут быть пройдены со страховкой со скал, - подтвердил он.

Это были А. Малеинов и В. Островский. Вершина, у подножия которой стояла их палатка и с которой они решили померяться силами - грандиозная Дых-тау, - была уже побеждена советскими альпинистами по северному гребню. В каменном туре на ее вершине уже лежала их записка. Но наши альпинисты не собирались повторять пройденный маршрут, а намеревались сделать восхождение по более трудному юго-западному гребню.

Фото 7. Обход "жандарма"
на юго-западном
гребне Дых-тау
Фото Г. Веденикова

Утром следующего дня они зашатали вверх по отлогим моренам. Погода была прекрасная. Поднимающееся из-за Шхары солнце заливало своими лучами блестевшие алмазами снежные склоны Безингийской стены. Восходители быстро преодолевали подъем по сланцевым осыпям и ломким скалам. Временами им приходилось прятаться от камней, которые проносились со свистом сверху.

После нескольких часов простого, но изнурительного пути группа вышла на небольшое снежное поле. Справа этот снежник давал начало леднику, отвесно обрывающемуся на юг. Слева (с севера и запада) он упирался в боковое ребро юго-западного гребня Дых-тау. Прямо впереди, в 200-300 м от снежного поля, юго-западный гребень обрывался характерной стеной белого камня с яркой красно-желтой полосой в верхней части. Выдерживая направление на этот заметный ориентир, альпинисты начали подъем по нетрудным скалам. Путь был несложным, однако сильно разрушенная порода требовала большой осторожности. Перейдя основание двух кулуаров, начинающихся у самой стены, и поднявшись вдоль одного из них, группа решила остановиться на ночлег, так как солнце приближалось к закату.

На ровной площадке утеса, возвышающегося между двумя кулуарами, был организован бивуак. Маленький складной примус работал отлично. По расщелине скалы сбегала струйка воды. После ужина они расстелил" одни мешок-палатку, укрылись другим и, еще раз порадовавшись безоблачному небу, блестевшему мириадами звезд, мирно уснули.

Ночью альпинистов разбудил страшный грохот. По обоим кулуарам, обтекающим скалистый островок, на котором они лежали, проносились камнепады, но к ним не залетел даже маленький камешек. Убедившись в полной безопасности, от души поздравили они друг друга с удачным выбором места для бивуака и снова уснули.

Утром вышли налегке, взяв с собой только одну палатку. Поднявшись до белой стены, альпинисты стали огибать ее справа и через некоторое время спустились в длинный ледяной кулуар. В его ложе вмерзли в большом количестве крупные камни. Это облегчало путь, так как можно было организовать надежную страховку. Однако местами скалы были покрыты натечным льдом, и тогда приходилось прибегать к крюковой страховке.

Фото 8. Массив Дых-тау -
Коштан-тау
(снято с Миссес-тау)
Фото Г. Веденикова

Поднявшись до середины кулуара, восходители подошли к узкой горловине, перегороженной отвесным двухметровым скальным порогом. Забитый крюк послужил опорой и помог вылезть наверх. Дальше путь был нетрудным, и вскоре они вышли на юго-западный гребень, как раз у того места, где над гребнем торчал огромный острый камень.

Гребень представлял собой ряд "жандармов", следующих друг за другом с небольшими интервалами. Эта гигантская скальная пила напоминала собой спину доисторического ящера. Высоко впереди над гребнем уходил в небо обелиск вершины. Широкие участки гребня между отдельными башнями были покрыты сильно заснеженными ломкими скалами. Отдельно стоящий на западном склоне большой утес обошли справа по ходу. Следующий за ним, стоящий на самом гребне "жандарм" обошли с севера по опасному кулуару, покрытому тонким слоем снега. Приходилось рубить ступени, так как кошек с собой не взяли. Страховка осуществлялась с основания "жандарма" с помощью скальных крючьев.

Фото 9. Вид с главной вершины
Дых-тау на юго-восток
Фото Г. Веденикова

Благополучно преодолев этот опасный участок, восходители вышли на легкий снежный гребень. Отсюда стал виден большой кулуар, спускающийся с перемычки между главной и восточной вершинами Дых-тау. Подошли к основанию узкого ледяного желоба.

- Может быть, заночуем, - предложил Островский, - очень уж место хорошее!

Предложение было высказано явно в шутку, так как была только середина дня и погода была отличной. Но место для бивуака действительно было замечательным. На дне широкой щели с параллельными стенками была видна совершенно ровная снежная площадка.

Закусив консервами и шоколадом, группа продолжала путь. Поднявшись вверх по кулуару, альпинисты траверсировали затем склон слева направо под стеной очередного "жандарма", пересекли узкий ледяной желоб и вышли к острому, как нож, скальному гребешку, по которому можно было пролезть только верхом. Но это не смутило восходителей. "Оседлав" гребень, альпинисты быстро "поехали" вперед. Добравшись до отдельно стоящего утеса, они попали в узкую щель. Здесь продвигаться можно было лишь с большим трудом, и рюкзаки пришлось вытаскивать отдельно. Щель привела их к "жандарму", сильно выдававшемуся в сторону западного склона. Обход его с севера был опасен, так как под тонким слоем снега был лед. Отсутствие кошек снова давало себя знать. Пришлось проходить этот участок с рубкой ступеней и крюковой страховкой.

Далее следовал ряд крупных, вертикально стоящих скальных блоков. Преодолев их, альпинисты вышли на узкую скальную перемычку, отделяющую междувершинный кулуар от западного склона. Здесь перед ними встало новое препятствие в виде крутого взлета гребня. После небольшой, но жаркой дискуссии было принято решение: искать обход по западному склону. Однако вскоре выяснилось, что "хрен редьки не слаще". Преодоление крутых гладких плит с еле заметными зацепками потребовало непрерывной забивки крючьев и очень осторожного лаза-кия. Траверсировав этот участок по горизонтали влево и поднявшись затем прямо вверх, они вновь вышли на гребень, но через несколько шагов должны были снова остановиться перед трехметровым скальным, совершенно гладким порогом. Положение было весьма затруднительным, "о выход нашелся неожиданно просто: Островский встал на плечи Малеинову, дотянулся руками до края порога и вылез наверх. Затем он помог товарищу. Теперь оба стояли у основания большого вершинного обелиска. С самого угла намечался узкий камин, по которому, очевидно, шел единственный путь. Было уже шесть часов вечера, и красный диск солнца собирался нырнуть за Тютюргу, но альпинистские страсти разгорелись настолько, что, казалось, ничто не могло их охладить. Молча переглянулись альпинисты и без слов поняли друг друга. Вершина должна быть взята сегодня же!..

Оставив на площадке под обелиском рюкзаки, двойка в быстром темпе начала подъем по коротким, но трудным каминам и щелям. Страховка была надежной, так как по пути попадалось много уступов и заклинившихся в каминах камней. Первый камин был наглухо заперт в верхней части большой глыбой. Пришлось вылезать из камина наружу и после трудного обхода снова спуститься в него. Далее следовал еще один широкий камин, по которому удалось подняться, распираясь спиной и ногами.

Последний десяток шагов по снежному гребню с редкими выходами скал, и, наконец, они на высшей точке вершины. Победители стояли молча. Не верилось, что путь закончен, что многочасовое трудное лазание по бесчисленным плитам, стенам, каминам так резко и внезапно закончилось, что лезть больше некуда, что они у цели.

Фото 10. На юго-западном
гребне Дых-тау
Фото А. Малеинова

Однако задерживаться на вершине нельзя было. Наступали сумерки. Быстро прочтя записку В. Абалакова и вложив в тур свою, альпинисты чуть ли "е бегом, опережая темноту, скатились к основанию обелиска. Здесь, подстелив под себя веревку, запрятав ноги в рюкзаки и накрывшись палаткой, они провели ночь.

На следующий день по знакомому уже пути, щедро оставляя крючья на трудных местах, группа благополучно опустилась.

ДЫХ-ТАУ ПО ЗАПАДНОМУ ГРЕБНЮ

Экспедиция в Безингийский район была решена и обстоятельно готовилась еще зимой, но вопрос о конкретных объектах восхождения долго еще служил предметом обсуждений. Весь июль по вечерам в палатках лагеря ДСО "Локомотив" в Адыл-су разгорались жаркие дискуссии. Шхара, Дых-тау, Коштан-тау - эти названия не сходили с уст.

И вот в начале августа 1948 г. на зеленой лужайке Миссес-коша забелели палатки. Несколько дней тщательных сборов, и после тренировочного восхождения на Миссес-тау команда "Локомотива" в составе Веры Шер, И. Юрьева, И. Разовской, Ю. Пафунина и Н. Власычева вышла в путь на грозный и таинственный западный гребень Дых-тау. Вторая группа, в которую входили Д. Либровский, П. Поварнин, В. Барышев и А. Крылов, должна была выйти следом за ними, чтобы совершить траверс обеих вершин Дых-тау.

Первой на восхождение вышла группа В. Шер. Группа Д. Либровского должна была последовать за ней на следующий день.

Дойдя до громадного камня, на котором можно еще разглядеть полустертые желтые буквы "ВЦСПС - 1935 г.", группа начала утомительный подъем по бесконечной крупнокаменистой осыпи, вдоль ребра, окаймляющего правый край ледника, стекающего с Дых-тау.

Через четыре часа, дойдя до верха осыпи у подножия крутых скал, альпинисты перевалили через небольшое ребро на южную сторону и, спустившись на 10-15 м вниз, заночевали на площадке "Русского ночлега". Глубоко внизу расстилался северо-западный цирк Дых-тау. Вечернее солнце освещало верхнюю часть западного гребня, где он постепенно переходил в отвесную стену, выглядевшую совершенно неприступной. Долго разглядывала В. Шер в бинокль гребень, увенчанный многочисленными "жандармами", мысленно набрасывая маршрут выхода на него и дальнейший путь среди беспорядочного нагромождения скал.

14 августа вышли поздно. Все проспали, да к тому же туман и падавшая снежная крупа служили подходящим предлогом для того, чтобы подольше не вылезать из спального мешка.

Было уже около 11 часов, когда альпинисты, спустившись в цирк, стали пересекать его, держа направление на нижнюю часть проходящего по его середине скального гребешка. После длительного обхода скал в нижней части цирка группа подошла к основанию фирнового склона западного гребня. Крутой подъем по фирну, который в это время дня еще не успел размягчиться, прошли на кошках. Примерно по середине склона пришлось перебираться через подгорную трещину по ажурному снежному мосту. За трещиной склон оставался по-прежнему крутым. Тяжелые рюкзаки оттягивали плечи. Идти было тяжело, и темп движения замедлился. Лишь во второй половине дня выбрались на подушку гребня перед первым из серии следовавших друг за другом "жандармов".

Было еще сравнительно рано, но вряд ли можно было рассчитывать найти на острой каменной пиле, уходившей вверх, годную для бивуака площадку. К тому же на том месте, куда дошла группа, можно было устроить чудесный бивуак на почти горизонтальной, покрытой мелким щебнем плите. Да и тонкая струйка воды заманчиво журчала в продолговатом углублении между скалами и льдом. Искушение было слишком велико. Вскоре две палатки прилепились к скале над обрывистым южным склоном.

На следующий день суровая начальница безжалостно разбудила своих спутников ни свет, ни заря.

Ко второму "жандарму" вел фирновый склон крутизной около 45°. На подмерзшем за ночь фирне кошки держали хорошо, и восходители начали быстро набирать высоту. Вдруг Ю. Пафунин, который временами останавливался для фотосъемок, увидел внизу четыре фигуры, поднимавшиеся по склону. Это была вторая группа "Локомотива" под руководством Д. Либровского. Решено было подождать друзей, и через час состоялась встреча. Дальше двинулись вместе.

Фото 11. Дых-тау
(снято с Тютюргу)
Фото В. Кутового

Весь день прошел в преодолении многочисленных "жандармов". Скалы были сравнительно нетрудными. Большинство "жандармов" форсировалось "в лоб" по ясно выраженным скальным гребешкам. Часть наиболее трудных "жандармов" была обойдена с юга по небольшим кулуарам и неясно выраженным каминам. К вечеру альпинисты достигли высоты около 4000 метров. На западе хорошо был виден перевал Цаннер, левее которого между Гестолой и Ляльвером выглядывала стройная пирамида Тетнульда. Последние отблески заходящего солнца догорали на снежной шапке Джанги-тау. Однако любоваться красотами высокогорья было некогда. Угрожающе наползали снизу вечерние тени. С удвоенной энергией заработали ледорубы. Площадки для палаток были вырублены во льду на узкой снежно-ледовой перемычке.

Утром 16 августа группа взошла на последний "жандарм" и, спустившись с него метров на 60, вышла на снежную перемычку. Вновь были пущены в ход кошки. По крутому фирновому склону протяжением около 200 м поднялись к основанию новой группы "жандармов".

- Опять "жандармы"! - воскликнул Поварнин. - Они, наверное, весь год будут мне сниться!

Едва группа успела преодолеть первый из них, как погода резко испортилась. Подул сильный порывистый ветер, бросавший в лицо мокрый снег. В 10 м впереди ничего не было видно. Пришлось остановиться, хотя было еще очень рано.

К вечеру небо прояснилось, и альпинисты двинулись дальше. К 7 часам вечера они вышли на последнюю перемычку под стеной, переходящей в северный гребень. Здесь под снегом была обнаружена площадка группы Б. Гарфа, ночевавшей тут в 1937 г. Высота по альтиметру - 4600 метров. Было решено остановиться на ночлег. Воды не было, и пришлось долго возиться с растапливанием снега. Ночь была ясной, но ветреной.

На следующий день погода была переменной. Временами шел снег. Сильные порывы ветра затрудняли лазание. Первые 50-60 м восходители поднимались по неявно выраженному ребру между двумя большими кулуарами. Далее остатки гребня переходили в стену. По маленькой полочке с тщательной крюковой страховкой группа траверсировала вправо и спустилась в правый кулуар. Здесь был обнаружен 50-метровый камин с вертикальными обледенелыми стенками. В верхней части он был закрыт большим заклинившимся камнем. Подъем по камину оказался очень трудным. Примерно посредине пути встретилась небольшая щель, в которую удалось сложить рюкзаки и где можно было организовать страховку.

Не доходя 15 м до каменной "пробки", П. Повариин, шедший первым, вышел из камина вправо и около 20 м поднимался по отвесной стене с очень малым количеством зацепок. Под ногами зияла бездна, и малейший неверный шаг мог оказаться последним. Через каждые 3-4 м он забивал крюк. Сидя в щели, Д. Либровский страховал товарища, прислушиваясь к ударам молотка, доносящимся сверху. Но вот, наконец, подъем окончен. Короткий траверс влево, небольшой спуск, и П. Поварнин оказался в камине над камнем. Вскоре вся группа была наверху. Далее на протяжении 150-200 м шел подъем по крепким скалам вдоль кулуара, дно которого было покрыто натечным льдом. Постепенно кулуар становился все более и более пологим, а лед сменялся фирном.

Но вот альпинисты вышли на северный гребень. Внезапно расширились горизонты. Прямо перед глазами выросла, как из-под земли, снежная громада Коштан-тау, обрывающаяся стеной в сторону Крумкольского провала. От нее, изгибаясь дугой, протянулся длинный гребень, в котором возвышались Крумкол, Восточная и Западная Мижирги, острая, как клык, восточная вершина Дых-тау. Все с волнением разглядывали этот сложнейший маршрут, потребовавший неимоверной выносливости и большого альпинистского мастерства от прошедших его 10 лет тому назад двух советских горовосходителей - заслуженного мастера спорта Е. Абалакова и В. Миклашевского.

...На выходе из кулуара в левом его углу была обнаружена хорошая площадка для бивуака. Ночь прошла спокойно.

18 августа восхождение продолжалось уже по северному гребню. Прямо от бивуака преодолели 12-метровую скальную стенку. Далее путь шел по острому фирновому гребню. Все время приходилось остерегаться громадных, нависающих на восток карнизов. Перед последним "жандармом" крутой взлет ледяного гребня потребовал рубки ступеней. Вершинная башня была взята с запада по наклонному камину. У тура на вершине разместились все девять человек команды. Традиционная фотосъемка. Из тура извлекается записка Е. Казаковой, траверсировавшей в 1940 г. обе вершины Дых-тау вместе с И. Корзун, Г. Ведениковым и Б. Гарфом. Восемь лет лежала записка на вершине. Теперь ее заменила записка локомотивцев.

Здесь труппы снова разделились. Группа В. Шер начала спуск по пути подъема. Группа Д. Либровского, намеревавшаяся совершить траверс обеих вершин Дых-тау, спустилась "а перемычку перед восточной вершиной и здесь заночевала.

Весь следующий день группа вынуждена была отсиживаться в палатке, пережидая непогоду. Контрольный срок подходил к концу, и, скрепя сердце, пришлось отказаться от восхождения на восточную вершину.

20 августа альпинисты начали спуск по большому кулуару, круто спадающему на юг. 21 августа опять пришлось отсиживаться. Разразилась непогода, и продолжать спуск было невозможно. На следующий день истекал контрольный срок. Поднявшись с рассветом, продолжали спуск при прекрасной погоде и, наконец, достигли лавинных конусов верхнего цирка. Все трудности и опасности позади! В тот же день группа "Локомотива" вернулась в Миссес-кош.

Восхождение на Дых-тау по западному гребню классифицировано как IV-Б категория трудности.

ЗАПАДНАЯ МИЖИРГИ

Солнце окрасило в нежно-розовые тона снежные склоны вершин. Пробудились скованные ночным морозом грозные силы природы. Все чаще и чаще проносились по крутым желобам лавины и камнепады.

Однако картина ясного высокогорного утра не произвела особенного впечатления на тройку альпинистов-связистов, одолевающих крутой подъем на морену ледника, спадающего с перевала Селлы. Они были поглощены одной заботой - набрать побольше высоты. А в редкие минуты отдыха их взоры обращались не к сверкающим фирнам Джанги-тау и не к мрачному северному ребру Шхары, а как раз в обратную сторону, к крутой южной стене между Дых-тау и Мижирги. По этой стене в 1936 г. поднялась группа Г. Прокудаева, совершившая первое советское восхождение на Мижирги.

Долго не отрывал глаз от бинокля начальник группы А. Малеинов. Еще и еще раз, снизу доверху, просматривал он крутые ледово-снежные кулуары, опадающие вниз с седловины под Западной Мижирги. Кулуаров было четыре; наиболее пригодным для подъема казался второй из них.

Наконец, решение твердо принято - подъем намечен по второму кулуару.

Пройдя небольшой ледопад по правой (орографически) его стороне, альпинисты вышли на верхнее снежное поле и, преодолев береговую трещину, поднялись на скалы слева от устья выбранного кулуара. Была еще только середина дня, но дальше двигаться в этот день было слишком опасно. По кулуару со свистом проносились камни. По временам громадные "чемоданы" с нарастающим ревом вылетали из-за поворота и, ударившись о боковые стенки, разбивались на мелкие обломки. Снег на лавинных конусах у основания кулуара был черным от каменной пыли. Группа, не торопясь, разровняла прекрасную защищенную сверху навесом площадку и расположилась на ней.

Звезды еще мерцали на чуть посветлевшем небосклоне, когда альпинисты поднялись по лавинным конусам и, перебравшись через подгорную трещину, начали подъем по легким скалам на дне кулуара. Крутизна была неравномерной. Пологие участки сменялись почти отвесными ступенями, залитыми натечным льдом. В таких местах приходилось забивать крючья для страховки.

Группа быстро набирала высоту, но утро наступало еще быстрее. Не успело солнце осветить нависающие над кулуаром скалы, как по дну его со звоном покатились сосульки, а через некоторое время засвистели камни. Необходимо было уходить возможно скорее с опасной трассы камнепадов. Не доходя до снежной седловины, видневшейся слева, там, где кулуар заметно расширялся, группа свернула вправо к снежнику и вышла на острый "жандарм" скального ребра, ведущего к предвершине. Ребро постепенно расширялось.

Поднявшись на очередной выступ, А. Малеинов увидел перед собой обелиск Западной Мижирги. Казалось, он был совсем рядом, и, хотя Малеинов прекрасно знал, что это просто обман зрения, он все же почувствовал новый прилив сил и бодрости.

Лазанье по скалам ребра было трудным, но интересным. Здесь встречались всевозможные формы скального рельефа: плиты, полки, стенки, щели, камины. К тому же погода была чудесной, и яркое солнышко ласково нагревало гранит. Группа быстро двигалась вверх.

Ребро кончилось, примкнув к верхней части другого ледяного желоба, впадавшего в большой предвершинный кулуар. Здесь внимание альпинистов привлекла яркая бумажка - обертка от шоколада. Это было явным доказательством, что они шли по пути первовосходителей. К вечеру альпинисты добрались до основания предвершины и здесь устроились на ночлег. Площадка была невелика, и трое восходителей были вынуждены провести ночь полулежа, привязавшись к крюкам, вбитым в трещины скалы. Ночью несколько раз просыпались от грохота лавин и камнепадов, проносящихся невдалеке.

Рано утром свернули бивуак, наскоро закусили и через полчаса нетрудного, но осторожного лазания по ломким скалам вышли на седловину. С узкого снежного гребня седловины их взору открылись ранее скрытые вершины. Справа уходила в небо снежная громада Коштан-тау, величественная и изящная, несмотря на свою монументальность. Слева возвышалась северная стена Дых-тау, сплошь покрытая беспорядочными ледовыми сбросами, испещренными сеткой крутых желобов. Прямо перед восходителями чернели ажурные зубцы Уллу-ауза.

Вдоволь налюбовавшись этой картиной, альпинисты перевели свои взоры на восток, туда, где вонзалась в небо вершина Мижирги. К ней вел крутой скальный склон. Крупные гранитные блоки перемежались с разрушенными сланцами. Уступов встречалось много, и продвижение не представляло особых трудностей. Можно было подниматься, как по лестнице. Однако несмотря на это требовалась тщательная страховка.

Примерно через час после начала подъема группа подошла к трудному месту, где ей пришлось застрять надолго. Гребень, изгибаясь дугой, примыкал к крутым гладким плитам "жандарма". Тщательно охраняемый своими товарищами, Ф. Кропф пошел по обледенелым скалам. Путь был очень сложным, зацепки залиты льдом. Добравшись до маленького уступа, он забил крюк, и остальные получили возможность подойти к нему. Дальнейший траверс влево по простым, но ломким скалам снова привел группу на гребень. Крутой склон, покрытый сыпучим снегом, тянулся до самой вершины.

Еще сотня метров, и цель достигнута! Вершина взята!

К 5 часам вечера группа спустилась к ночевке. На следующий день к половине девятого утра альпинисты уже дошли до кулуара, но начавшийся камнепад заставил их пережидать до вечера. Только ночью при полной луне восходители достигли подножия ребра и здесь, когда вое опасности остались позади, могли, наконец, поздравить друг друга с успешным завершением восхождения.

КОШТАН-ТАУ ПО СЕВЕРНОМУ ГРЕБНЮ

Шел 1933 год. Молодые альпинисты А. Малеинов и В. Соловей поставили перед собой трудную задачу. Они решили взойти на вторую по высоте вершину Северного массива - Коштан-тау. Не желая повторять иностранных восхождений, они избрали новый путь на вершину - по северному гребню.

23 августа они вышли из Миссес-коша и к вечеру достигли последней зеленой лужайки у конца левобережной морены ледника Мижирги, где и заночевали.

На другой день рано утром двойка спустилась на лед и, обойдя ледопад, вышла в цирк Мижирги. Перед ними высился ледопад Кундюм-мижирги. В прошлом году (1932) его впервые преодолели группы Э. Левина и Ю. Шиянова, перешедшие через перевал Кундюм-мижирги. Сейчас эту трудную задачу предстояло решить заново, так как поверхность ледника меняется с каждым годом. Альпинисты быстро пересекли верхний цирк, покрытый снегом. Нижняя ступень ледопада была обойдена по правому склону по утомительной, но не сложной осыпи. Далее путь преградили сглаженные "бараньи лбы" и снова пришлось перейти на лед.

Началось утомительное блуждание среди невероятного нагромождения ледяных глыб, гребней, пиков, башен. Вокруг раскинулось сказочное мертвое царство льда. Гнетущая тишина лишь изредка нарушалась грохотом обвалившегося серака либо глухим потрескиванием льда где-то в глубине трещин. Долгие часы пробивались вперед восходители, лавировали между трещинами, опускались на дно расщелин, поднимались на отвесные стены, рубили ступени, подсаживали друг друга.

- Подумать только, - мрачно заметил Соловей, - что это называется "подходами". Если таков путь на перевал Кундюм-мижирги, то чем тогда хуже седловина Ушбы?

- Ну, уж это слишком, - смеясь возразил Малеинов, - вряд ли кто когда-либо проделает такой "перевальный" маршрут.

Ему тогда не могло и в голову придти, что через 13 лет этот маршрут через седловину грозной Ушбы будет пройден группой под руководством заслуженного мастера спорта А. Малеинова.

Но вот, наконец, они преодолели последний подъем по отвесной ледяной стене и вылезли на довольно большой пологий снежник. Заночевали на скалах правого берега ледника.

Солнце еще только начало освещать снежную верхушку Коштан-тау, а двойка уже пересекла верхний цирк и подошла к основанию ледового склона, который выходил на северный гребень вершины, несколько выше перемычки между "жандармом" и безыменным скальным пиком, возвышающимся справа от перевала Кундюм-мижирги. Крутизна склона достигала 45°. Чистый лед звенел под кошками.

Несмотря на большую крутизну, альпинисты поднимались без рубки ступеней, но с тщательной страховкой на крючьях. В 11 часов они добрались до группы скал, примерно на середине склона. Отсюда по узким ледяным кулуарам, страхуя друг друга через обледенелые скальные выступы, поднялись на северный гребень. Запрокинув головы, они напряженно всматривались в крутое и острое уходящее вверх ледяное ребро. Выше виднелся фирн, но в сторону Уллу-аузского ледника свисали громадные карнизы, и непонятно было, каким чудом они еще держатся на гребне.

- Ну, что же, ничего не поделаешь! - вздохнул Малеинов, - вряд ли можно было ожидать встретить здесь укатанную дорогу. Трудности для того и существуют в природе, чтобы их побеждать!

Было еще рано, и двойка снова двинулась в путь. Пройдя пологий спуск по широкой фирновой перемычке, они подошли к отвесному "жандарму". Обход его по крутому льду занял бы слишком много времени. Решено было форсировать препятствие "в лоб". Не задерживаясь, альпинисты начали сложный подъем. Лезть было трудно, зацепки отстояли друг от друга на большом расстоянии.

В одном месте В. Соловей, шедший первым, не смог дотянуться до очередного уступа, и спина товарища, покрякивающего под острыми триконями ботинок, послужила ему искусственной опорой.

В 5 часов вечера альпинисты были по ту сторону "жандарма" и вышли на ледяной гребень. Время было уже позднее, а никакого подобия площадки впереди и не предвиделось. Однако надо было мак-то устраиваться на ночь. Соединенными усилиями была расчищена и выровнена небольшая площадка. Нависающая скала служила неплохой защитой от ветра. Забравшись в спальные мешки и укрывшись мешком-палаткой, восходители быстро уснули. Среди ночи они были разбужены ослепительными вспышками молнии и раскатами грома. Начиналась гроза. Порывы ветра, завывавшего на все лады, сменялись короткими паузами затишья, во время которого особенно отчетливо слышны были замирающие вдали громовые раскаты, легкий треск наэлектризованных ледорубов да шуршание крупы, стекающей ручейками по желобам "жандарма". Вскоре спальные мешки промокли насквозь. Всю ночь дрожавшие от холода альпинисты не смыкали глаз.

Утро не принесло ничего хорошего. Гроза прошла, но ветер продолжал свирепствовать, и густой туман скрывал все окружающее.

Так прошли еще день и еще ночь.

Утро 27 августа было несколько приветливее. Можно было попытаться продолжать подъем.

Альтиметр показывал 4700 м; до вершины оставалось менее 500 м, поэтому решили идти налегке. В 6 часов утра альпинисты двинулись вверх по гребню. Лед был покрыт свежевыпавшим снегом, плохо державшимся на остром и крутом ребре. Необходима была крайняя осторожность.

Прошли не более 100 м, как вдруг А. Малеинов, шедший первым, услышал сдавленный крик. Как молния, прорезала сознание мысль - "Володя сорвался!" Интуитивно, не раздумывая, он бросился на снежный склон и покатился в сторону Мижиргийского цирка. Резкий, перехвативший дыхание рывок, и мгновенная остановка.

Закрепив идущую к В. Соловью веревку за ледоруб, он осторожно выбрался на гребень. С первого взгляда стало ясно, что произошло. Часть громадного карниза, на котором за несколько секунд до этого стоял В. Соловей, обрушилась вниз на ледник Уллу-ауз.

-Ты жив? - с тревогой спросил Малеинов.

Вместо ответа из-за карниза показалось улыбающееся, покрытое мокрым снегом лицо В. Соловья, самостоятельно выбирающегося на гребень.

-Все в порядке, отделался легким испугом! - проговорил он, отряхиваясь от снега.

Альпинисты продолжали путь с удвоенной осторожностью. Карнизы теперь обходили далеко от края по западному склону.

Наконец наиболее крутая часть гребня была пройдена. Но впереди снова возник "жандарм". Обход справа по обледенелым скалам был рискованным. Склон невероятной крутизны переходил где-то на тысячу метров ниже в ледяные сбросы ледопада. Слева, прямо под ногами, лежал ледник Уллу-ауз. "Жандарм" пришлось перелезать "в лоб" с переходом в верхней части на левую сторону. Малое количество зацепок, отсутствие трещин для крючьев, гладкие обледенелые скалы чрезвычайно осложняли продвижение.

Фото 12. Северный
гребень Коштан-тау
Фото Г. Веденикова

Преодолев "жандарм", альпинисты снова перешли на снег. Гребень понемногу расширялся и становился па-ложе. Наконец-то восходители могли идти одновременно. Шаг за шагом, не теряя ни минуты времени, набирали они высоту. Но время бежало еще быстрее. Наступил уже вечер, а вершина так и не была достигнута.

Снова нахлынул белесый, плотный, как вата, туман. Видимость пропала. Необходимо было срочно подумать о ночлеге. Тяжелое испытание предстояло альпинистам - ночевка на высоте более 5000 м, без палатки и спальных мешков, но и продолжать путь в таких условиях было невозможно. Выкопав ледорубами углубление в снегу, они уселись, прижавшись друг к другу. Погода быстро портилась. Поднявшийся ветер пронизывал холодом. В промокших ботинках стали стынуть ноги. Пришлось разуться и с остервенением оттирать потерявшие чувствительность пальцы. В довершение всего снова началась гроза. Силы быстро иссякали. Мучительно хотелось уткнуться в снег и забыться тяжелым сном, но сознание подсказывало - не поддаваться ни в коем случае, бороться со сном до последних сил! Друзья тормошили друг друга, боксировали, бегали, насколько позволяла маленькая площадка и значительная высота. Пробовали даже петь. Кошмарной ночи, казалось, не будет конца.

- Никогда еще я не был так близок к гибели, как в ту ночь, - вспоминал впоследствии Малеинов.

Выдержка и упорство победили. Мутный рассвет настал альпинистов живыми и полными решимости продолжать борьбу. Однако они не могли идти ни вперед, ни назад - метель продолжалась, и на расстоянии пяти метров ничего не было видно. Оставаться на открытой площадке также было нельзя. Необходимо было найти какое-то укрытие от леденящего ветра. После получаса поисков, почти ощупью, В. Соловей обнаружил в 20 м ниже по склону небольшую трещину. Быстро были пущены в ход ледорубы, и вскоре альпинисты могли залезть в небольшую, но достаточно уютную пещеру. Здесь ветер уже не чувствовался и можно было, хотя и в скрюченном положении, пережидать непогоду.

Несмотря на некоторое улучшение, положение альпинистов оставалось незавидным. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, стараясь согреться, и мечтали о той минуте, когда они, наконец, получат возможность куда-то двигаться. Через отверстие над головой были видны проносящиеся в небе свинцовые облака. Временами порывы ветра заносили в пещеру мокрый снег. Он таял на штормовках и струйками стекал за воротник.

К вечеру ветер стих. Ночью было очень холодно. Промокшие штормовки превратились в ледяной панцирь. Вторая ночевка без спальных мешков и палатки была не менее мучительна, чем первая. Под утро, обессилевшие, они забылись тяжелым сном. Проснувшийся первым В. Соловей разбудил хриплым, но радостным голосом своего товарища: над головой, сквозь отверстие в снегу, был виден клочок голубого неба.

С трудом они вылезли из пещеры и разогнулись. Погода была чудесной. Яркое восходящее солнце золотило своими лучами окружающие вершины. Ветер стих, и лишь легкое утреннее дуновение ласкало осунувшиеся почерневшие лица измученных друзей. Прямо перед ними не далее как в 50 м, виднелась цель, за достижение которой они так отчаянно боролись. Шатаясь, они двинулись вперед. Постепенно шаги их становились все тверже, мышцы разошлись, движения приобрели уверенность.

Через полчаса альпинисты вышли на высшую точку вершины. Несколькими метрами ниже, среди скальных выходов, виднелся тур. С каким волнением друзья писали и вкладывали записку, повествующую о первой победе советских альпинистов над грозным северным гребнем Коштан-тау. И в эти незабываемые минуты победа, доставшаяся им такой тяжелой ценой, приобретала особенную ценность как свидетельство того, что воля и настойчивость советских людей не знают преград.

Спуск производился с максимальной осторожностью, так как восходители хорошо сознавали, что их ослабленное физическое состояние значительно увеличило опасность пути. Во второй половине дня они добрались до своих спальных мешков, наполовину заваленных снегом, и первым долгом набросились на еду. На спиртовой кухне был растоплен снег, и друзья с наслаждением пили воду, которой они были лишены в течение трех суток. Затем они забрались в промокшие спальные мешки, и дружный богатырский храп в течение 14 часов нарушал тишину северного гребня.

К вечеру 30 августа, через 7 дней после выхода, группа вернулась в Миссес-кош.

Это восхождение, беспримерное по тем трудностям и лишениям, которые пришлось вынести восходителям, и по тому упорству и настойчивости, которые они проявили, является одной из блестящих страниц в истории советского альпинизма.

При строгом анализе этого восхождения в свете современных понятий об организации восхождения, о технике и тактике альпинизма найдется немало ошибок, совершенных Малеиновым и Соловьем, и станет ясно, что лишь благодаря их исключительной выносливости восхождение закончилось благополучно. Тот же А. Малеинов в настоящее время вряд ли мог бы быть застигнутым врасплох и оказаться вынужденным провести две холодные ночевки на высоте более 5000 м без палатки и спального мешка.

Но не следует забывать, что это происходило тогда, когда тактика и техника альпинизма были еще в зачаточном состоянии, а советские альпинисты не имели еще того огромного опыта, которым они владеют сейчас.

КОШТАН-ТАУ ПО ЮЖНОМУ ГРЕБНЮ

В августе 1935 г. группа ленинградских альпинистов под руководством И. Федорова спустилась с одной из красивейших и труднейших вершин Кавказа - Айламы. Казалось, группе можно было и отдохнуть, но молодым восходителям не сиделось на месте. Новые вершины, новые непройденные маршруты манили, притягивали их.

И вот 29 августа эта группа уже вновь поднималась по леднику Тютюн, чтобы траверсировать Коштан-тау с юга на север. Восходители держались середины ледопада, несколько ближе к левому краю. Путь был рискованный. То здесь, то там по временам с шумом рушились огромные ледяные глыбы, поэтому группа усилила темп, стремясь поскорее пройти опасные места. Уже к полудню альпинисты выбрались в верхний цирк. Остаток дня они посвятили отдыху и разведке дальнейшего пути. Бивуак был устроен на значительном расстоянии от южного гребня, чтобы не попасть под камнепад.

30 августа, преодолев большую подгорную трещину, восходители начали подъем к гребню. Сначала шли несложные, но сильно разрушенные скалы. Лезть по ним было легко, но приходилось соблюдать большую осторожность. За ними следовал крутой ледовый склон, на котором пришлось рубить ступени. Скорость движения резко замедлилась. А здесь следовало бы спешить, так как по склону стремительно проносились камни, срывающиеся со стены. Только через шесть часов альпинистам удалось выйти из зоны камнепада и подняться на гребень.

Немного передохнув, группа двинулась дальше по гребню. Наряду с разнообразными формами выветрившихся скал часто возникали препятствия в виде гладких заснеженных плит, которые приходилось обходить по крутым склонам то справа, то слева. К вечеру альпинисты подошли к громадному "жандарму", недалеко от места соединения южного и восточного гребней. Обход его был невозможен, и после небольшого траверса влево по стене группа начала подниматься "в лоб".

Ночь застала восходителей все еще поднимающимися по стене "жандарма". С трудом удалось разыскать покатую ледяную площадку. Забив несколько ледовых крючьев, они надежно привязались к ним, сели и пытались уснуть. Увы! Мороз был настолько силен и дул такой резкий ветер, что всю ночь не удалось сомкнуть глаз. Но вот забрезжил рассвет, и почти окоченевшие восходители получили, наконец, возможность двинуться вперед.

После небольшого траверса влево и спуска вниз группа вышла на узкую и крутую ледяную перемычку между двумя "жандармами". Движение по ней было очень трудным и опасным. Альпинисты двигались ползком, внимательно следя друг за другом, готовые при срыве товарища, идущего в связке, мгновенно прыгнуть на противоположную сторону гребня. Так они благополучно доползли до второго "жандарма", который неожиданно оказался совсем нетрудным. Преодолев его, восходители очутились на крутом фирмовом гребне, переходящем в плечо вершины. Страховка была ненадежной, так как ледоруб не входил в твердый фирн, а ледовые крючья держались в нем слабо. Продвигались очень медленно и лишь через полтора часа вышли на плечо.

Вечерело, но вершина была близко, и альпинисты решили продолжать подъем. Вскоре они уже стояли на вершине. Первое восхождение на Коштан-тау с юга было завершено.

Заночевали тут же на скалах около тура.

На следующее утро начали спуск по северному гребню. Сезон был малоснежный, и гребень оказался ледяным. В течение многих часов продолжалась безостановочная рубка ступеней. Дойдя до перемычки между Коштан-тау и Кундюм-мижирги, совершенно выбившиеся из сил, восходители остановились на ночевку. Всех мучила жажда, так как воды по пути нигде не встретили, а топлива, с помощью которого они смогли бы натопить снега, у них не было.

Весь день 2 сентября ушел на спуск по трудным скалам и только к вечеру альпинисты достигли ледника Уллу-ауз. Но основные препятствия были уже позади, оставшийся путь был много легче. 3 сентября группа прошла Уллу-аузский ледник и, перевалив через хребет Коштан-крест в ущелье Черека, вернулась к своему базовому лагерю.

Маршрут, пройденный ленинградской группой, классифицирован V-A категорией трудности.

КОШТАН-ТАУ ПО ВОСТОЧНОМУ ГРЕБНЮ

В августе 1948 г. в Миссес-кош прибыла сборная команда альпинистов Москвы в составе Б. Гарфа, Г. Караваева, Г. Веденикова и Н. Чекмарева. Москвичи намеревались совершить восхождение на Коштан-тау по восточному гребню.

Этот маршрут представлял значительный интерес. К тому времени Коштан-тау была взята с трех сторон - с севера, с юга и с запада. Что касается восточного гребня, то он еще никем не был пройден.

При подготовке команды к выходу Н. Чекмарев во время тренировки повредил коленный сустав и не смог участвовать в восхождении. Группа была поставлена в тяжелое положение, но вскоре Чекмареву нашлась достойная замена в лице спартаковца В. Кизеля.

Фото 13. На ледопаде
Кундюм-мижирги
Фото Г. Веденикова

Восточный гребень Коштан-тау начинается от перевала Уллу-ауз. Попасть на перевал, являющийся начальной точкой подъема, можно было двумя путями. По первому варианту следовало спуститься вниз по Череку Безингийскому, перейти по мосту на правый берег, подняться вверх по ущелью Думала и далее по леднику Уллу-ауз до перевала. По второму варианту можно было выйти в ущелье Мижирги, подняться до цирка, пройти через перевал Кундюм-мижирги на ледник Уллу-ауз и по нему выйти к перевалу. Группа выбрала второй вариант. Переход перевала Кундюм-мижирги (Ш-Б категории трудности) посещенного до этого лишь двумя группами, сам по себе был очень интересен и к тому же должен был служить хорошей тренировкой перед основным восхождением.

15 августа в 6 часов утра, сопровождаемые напутствиями многочисленных друзей, альпинисты с тяжелыми рюкзаками за плечами зашагали вниз по тропе, ведущей к ущелью Мижирги.

Вскоре группа достигла ущелья и, свернув в него, стала подниматься по его левой стороне. На склоне над тропой показались алые от ягод заросли малины. Пройти мимо такого богатства было, конечно, невозможно и группа решила задержаться.

Через час двинулись дальше. Пройдя до конца левобережную морену, альпинисты сошли на лед и через 40 минут подошли к основанию первого ледопада. Впереди стремительно уходило вверх грозное северное ребро Мижирги, а справа нависали сбросы северной стены Дых-тау, испещренные следами лавин и камнепадов. Слева из-за Уллу-ауза вылезала гигантская снежная шапка Коштан-тау. Ледопад был легко обойден по пологому ледовому склону справа, и восходители вышли в Мижиргийский цирк. Быстро траверсировав его, альпинисты подошли к подножию нижней ступени основного ледопада Кундюм-мижирги.

Начался тяжелый и местами технически сложный путь среди трещин и сераков гигантского ледопада.

Одна за другой брались штурмом огромные ледяные башни. Альпинисты спускались в трещины, поднимались по отвесным стенкам и ледяным каминам. В. Кизель, имевший 12-зубые кошки, был героем дня и вылезал первым на крутые склоны. Без конца приходилось лавировать между трещинами в стороны и даже назад. Несмотря на безостановочную работу, продвижение вперед было очень медленным.

Фото 14. Подъем к
перевалу Уллу-ауз
Фото Г. Веденикова

Наступали сумерки, когда горовосходители остановились в тупике. Они находились на вершине огромного серака, и дальше, казалось, пути не было. Со всех сторон зияли громадные провалы. На вершине ледяной глыбы, словно по капризу природы, приютилось маленькое ледниковое озерко, а рядом с ним уютная и совершенно ровная площадка. Единогласно было принято решение остановиться здесь на ночевку, и вскоре на ледяном утесе забелела маленькая палатка.

Утром, после недолгих поисков, был найден выход из ледяной ловушки. Спустившись по отвесной десятиметровой стене на дно гигантской котловины, забитой обломками сераков, альпинисты пересекли ее и вылезли на противоположный край по узкому камину. Далее путь был несколько легче, и к 12 часам дня группа вышла к ручью, спадающему слева с безыменной вершины.

Поднявшись метров на 100-150 вверх, восходители быстро пересекли ручей, по руслу которого время от времени с шумом проносились большие камни, и вылезли на небольшое скальное ребро, а с него на ледник, спадающий со склонов Уллу-ауз-баши. Внезапно испортившаяся погода заставила их спешно расставить палатку.

К 15 часам снегопад прекратился; ветер стих, быстро собравшаяся группа тронулась в дальнейший путь. Крутой ледовый склон, частично обойденный справа по скалам, привел альпинистов к 18 часам на перевал Кундюм-мижирги, где они и остановились на ночлег.

17 августа - погода ясная. Одев кошки, альпинисты быстро спустились по фирновым склонам и, обойдя слева верхнюю ступень ледопада, по ледовому склону, покрытому камнями и щебнем, вышли на плато между нижним и верхним ледопадами ледника Уллу-ауз. После краткого отдыха они пересекли плато и по крутому фирновому склону начали подъем к перевалу Уллу-ауз. Вскоре им преградила, путь широкая подгорная трещина, пересекающая склон от края до края. Ее удалось обойти справа. После несложного, но утомительного подъема к 6 часам вечера группа вышла в верхний цирк Уллу-аузского ледника.

Перед альпинистами развернулось громадное, совершенно ровное плато. С севера и с запада к нему спускались крутые склоны Коштан-тау. С востока плато было замкнуто массивом Тютюн-баши. Прямо перед группой, начинаясь от седловины перевала Уллу-ауз, тянулся вверх таинственный восточный гребень.

Бивуак был устроен на середине плато, куда не докатывались обвалы, срывающиеся с Тютюн-баши и Коштан-тау.

18 августа. Простой путь до перевала Уллу-ауз занял всего полтора часа. Отсюда начинался подъем по гребню.

Фото 15. Восточный
гребень Коштан-тау
Фото Г. Веденикова

Уже с первых шагов начал выявляться истинный характер этого сложного маршрута. Средняя крутизна гребня невелика, не более 25°. Однако на всем участке от перевала Уллу-ауз до вершины возвышает я ряд "жандармов", пять из них поднимается "ад гребнем более чем на 200 метров.

Первый "жандарм" был обойден по крутому ледяному склону с севера. Второй "жандарм" также удалось обойти по склону. К 17 часам альпинисты подошли к основанию третьего "жандарма".

- Какая несимпатичная форма горного рельефа, - произнес Кизель, разглядывая мрачные отвесные стены, уходящие вверх.

Обход был невозможен, надо было штурмовать эту громаду "в лоб". Однако было уже поздно, и, пользуясь остатком светлого времени, альпинисты вырубили на узком фирновом гребне площадку и установили палатку.

Утром после прекрасно проведенной ночи вышли на штурм "жандарма". Преодоление 70-метровой отвесной скалы потребовало большого напряжения сил. Наиболее сложным местом был нависающий камень, на который приходилось взбираться по еле заметным зацепкам. Через полтора-два часа группа выбралась на вершину "жандарма", но, заглянув "а противоположную сторону его, убедилась, что спуск прямо "а гребень невозможен, так как путь прегражден двумя гладкими, отдельно стоящими каменными столбами. Таким образом, вместо одного "жандарма" оказалось три. Группа решила попытаться совершить обход с юга по стене.

Сложный спуск по гладким плитам привел к широкому кулуару крутизной около 60°, покрытому натечным льдом. Траверсировав с большим трудом этот кулуар, альпинисты снова вышли на скалы. По узким полочкам, местами передвигаясь ползком, подталкивая впереди себя свой рюкзак, забивая крючья для страховки, они добрались до второго такого же крутого кулуара и по нему поднялись на гребень перед четвертым "жандармом".

Снова перед ними встала гладкая отвесная стена, и снова было решено обходить "жандарм" с юга по ледовому склону с большой потерей высоты. Длина отдельных ледовых участков достигала 200-300 м при крутизне склона до 55°. Альпинисты двигались без рубки ступеней, но с тщательной страховкой на ледовых крючьях. Погода начала портиться. По временам большие клочья тумана, подгоняемые резкими порывами ветра, окутывали весь гребень. Падала мокрая крупа. Ледовые склоны сменились трудными скалами с отвесными стенками и узкими карнизами. Наконец, к вечеру восходители снова выбрались на гребень. Здесь их ждала удача. Под небольшим утесом виднелась площадка, которая вполне годилась для бивуака.

На следующий день, пройдя немного по гребню, восходители снова, в который уже раз, были вынуждены спуститься "а юг для обхода очередного пятого "жандарма". Обход был очень трудным и занял весь день.

Особенно тяжело досталось под конец. Дойдя до места, где соединяются восточный и южный гребни, группа очутилась перед исключительно крутым ледовым кулуаром, исполосованным следами многочисленных камнепадов. Лезть прямо по кулуару было слишком опасно, и альпинисты начали подниматься по скалам левого края. Наконец, они снова вышли на гребень. Пятый, наиболее высокий, "жандарм" остался позади.

Последнее препятствие - небольшая скала была в быстром темпе преодолена по узкой расщелине. Уже вечерело, когда альпинисты вышли на широкие предвершинные фирновые склоны. Погода портилась, дул порывистый ветер, и из Сванетии с большой скоростью неслись темные облака. Едва успели расставить палатку и забраться в нее, как разразилась буря. Бешеные порывы ветра грозили сорвать и унести в бездну крохотную палатку. Тучи снега обрушивались сверху, постепенно заваливая прижавшихся друг к другу людей. В довершение всего началась гроза. Ослепительные молнии освещали сквозь перкалевые стенки внутренность палатки. Разряды следовали друг за другом без перерыва. Пришлось снять ледорубы, служившие распорками для палатки, и вместе с прочим металлическим снаряжением отложить подальше. От этого палатка завалилась, и альпинисты оказались погребенными под сугробами снега. Дышать стало трудно. Приходилось время от времени прокапывать отверстие для чистого воздуха. Как деликатно записал в своем дневнике Г. Ведеников, "ночь прошла неспокойно".

21 августа буря не утихала почти весь день. Правда, гроза прекратилась и стало возможно вновь поставить палатку на ледорубы. Продолжать путь по-прежнему нельзя было. Лишь к вечеру погода стала улучшаться.

На следующее утро стояла чудесная погода. Немедля собравшись, восходители по пологим снежным склонам поднялись к 8 часам утра на вершину. Перед ними развернулся величавый Кавказский хребет - от Эльбруса до Казбека.

Из тура на вершине вынули записку, в которой сообщалось, что Е. Абалаков и В. Миклашевский взошли на Коштан-тау со стороны Крумкольского провала во время прохождения траверса Коштан-тау. С глубокой печалью смотрели восходители на эти строки, написанные 10 лет тому назад рукой товарища и друга, которого уже не было в живых. Одна и та же мысль пришла в голову всем четверым. Они без слов поняли друг друга. Положенная в тур записка гласила, что первовосхождение на Коштан-тау с востока посвящается памяти лучшего альпиниста, безвременно погибшего заслуженного мастера спорта Е. Абалакова.

Недолго пробыли альпинисты на побежденной вершине. Контрольный срок близился к концу, необходимо было спешить. Группа начала спуск по северному гребню. Сначала все шло успешно. На остром и крутом фирновом гребне кошки держали прекрасно, и, попеременно страхуя друг друга, альпинисты быстро шли вниз. Постепенно, однако, рельеф начал осложняться. Вместо фирна появился лед. На пути встал первый "жандарм". Поднявшись на него "в лоб", восходители вынуждены были пуститься по трудным скалам на восток и обойти его по крутому ледовому склону, чтобы снова выйти на гребень. В сторону Уллу-ауза нависали громадные предательские карнизы. Приходилось соблюдать крайнюю осторожность и идти не по гребню, а по верхней части западного склона.

К 17 часам группа подошла к "жандарму", отделяющему гребень от снежной перемычки, с которой начинал в 1933 г. свое восхождение А. Малеинов. Погода снова испортилась, дул резкий ветер, в воздухе начинали кружиться снежинки. Ясно было, что спуститься до темноты в цирк Кундюм-мижирги не успеть, так как для этого необходимо было еще преодолеть 400-метровый крутой ледовый склон. Пришлось искать место для бивуака. Несмотря на все старания, удобной площадки обнаружить не удалось. Быстро наступающая темнота и начинающаяся буря заставили группу остановиться там, где она стояла, то есть на вершине "жандарма". Спустившись метра на два в сторону цирка, все, тесно прижавшись друг к другу, уселись на небольшом карнизе, подложив под спину спальные мешки и накрывшись палаткой. Петля самостраховки соединила каждого с веревкой, прикрепленной к двум крюкам, забитым в трещину скалы.

Потянулись долгие томительные часы. Свирепствовала буря, и снова, как два дня тому назад, начиналась гроза. Попытки забыться в дремоте были тщетны. Больше всего мучила жажда, так как восходители с утра ничего не пили. Развести же спиртовую кухню в таких условиях было, конечно, невозможно.

Фото 16. Северная
стена Дых-тау - Мижирги
Фото Г. Веденикова

Утро 23 августа не принесло ничего, кроме разочарования. Правда, гроза прекратилась, но ветер и снегопад не утихли. Спуск был явно невозможным. С тяжелым сердцем думали восходители о том, что на следующий день кончался контрольный срок, а они находились еще на высоте 4200 метров. Так прошел день, а за ним и ночь.

На рассвете было принято решение двигаться вниз во что бы то ни стало. Видимость по-прежнему была плохая, шел редкий снежок, но ветер несколько утих. С трудом откопав в снегу замерзшее снаряжение, собрали свои рюкзаки и начали спуск. Прямо вниз шел крутой ледяной желоб, частично забитый свежим снегом. На крюковой страховке и с большой осторожностью был пройден этот трудный участок длиной около 100 метров. Затем, траверсировав основание "жандарма", вышли на склон крутизной около 45°, спускающийся к цирку. Слой свежего снега покрывал гладкий лед. Страховка была крайне ненадежной, так как ледоруб входил в снег лишь на одну треть. Но ступени держали хорошо, и альпинисты шли одновременно, тщательно наблюдая друг за другом.

Большая подгорная трещина в нижней части склона была преодолена по узкой перемычке справа. Еще сотня метров, и группа оказалась на ровном цирке Кундюм-мижирги.

Кольцо траверса было замкнуто.

Увидев первое же ледниковое озерко, все, как по команде, бросились к нему и досыта напились холодной прозрачной воды, которой они так долго были лишены. Но отдыхать не пришлось - истекал контрольный срок. В бешеном темпе, чуть не бегом, начался спуск по леднику Кундюм-мижирги. Лишь благодаря редкому умению В. Кизеля, безошибочно находившего в тумане старые следы, ледопад был пройден в исключительно короткий срок. В тот же день в 23 часа 30 минут, за полчаса до истечения контрольного срока, сборная команда альпинистов Москвы вернулась в Миссес-кош.

Это сложное восхождение классифицировано V-Б категорией трудности.

ТРАВЕРС СЕВЕРНОГО МАССИВА

Одна за другой были покорены советскими альпинистами вершины Дых-тау, Шхара, Джанги-тау, Мижирги, Коштан-тау. На очередь встал вопрос о траверсе больших горных массивов, как Безингийская стена или Северный массив.

Первой была пройдена Безингийская стена. Но Северный массив оставался еще непобежденным. А ведь он тянется от Дых-тау до Коштан-тау, не уступает знаменитой Безингийской стене по длине и намного превосходит ее по технической сложности.

Исключительная насыщенности трудными участками, крайняя расчлененность гребня, большое количество "жандармов" и глубоких провалов между ними, значительная высота, близкая к 5000 м, и предельная крутизна склонов, в особенности северных, - все эти препятствия делали полный траверс Северного массива наиболее сложной альпинистской проблемой. Таких маршрутов еще нигде, никто и никогда не проходил. Первая попытка сплошного траверса массива, предпринятая лучшими немецкими альпинистами, окончилась неудачно.

За решение этой необычайно сложной и трудной задачи взялись советские альпинисты. Группа Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта в составе Г. Прокудаева, Е. Абалакова, Ю. Скорнякова и Н. Чек-марева выехала в Безинги и уже с первых чисел августа начала деятельно готовиться к траверсу. Было очевидно, что невозможно пройти такой гигантский маршрут без предварительной заброски продуктов на промежуточную базу хотя бы в один из пунктов трассы. Заброску продуктов взяли на себя Г. Прокудаев и Е. Абалаков. Поднявшись с ледника Крумкол на стену между Крумколом и Восточной Мижирги, они оставили там; оклад продуктов и вернулись обратно в Миссес-кош.

Здесь их ждала неприятность: на приюте был лишь Ю. Скорняков, последний же член группы, Н. Чекмарев, отсутствовал. С группой товарищей он в это время где-то на Катын-тау разыскивал группу Е. Белецкого, которая уже вернулась, закончив траверс Безингийской стены. После трудного восхождения Н. Чекмареву необходимо было отдохнуть; таким образом, терялось не менее 5-6 драгоценных дней. Между тем уже была середина августа, установилась хорошая погода. Всякое промедление грозило срывом траверса. Необходимо было найти выход из создавшегося положения.

Он был найден после задушевной беседы с С. Ходакевичем, начальником группы, собиравшейся повторить траверс Безингийской стены. В. Миклашевский был пятым в его группе, и без особого ущерба его могли отпустить. В. Миклашевский охотно соглашался заменить Н. Чекмарева. Взвесив все "за" и "против", С. Ходакевич согласился помочь товарищам и отпустил с ними В. Миклашевского.

16 августа сборы были закончены, и под вечер, оставив у начальника спасательной станции небывалый по тем временам контрольный срок в 14 суток, группа начала восхождение.

Поднявшись по утомительной осыпи, она перевалила через гребень и остановилась на "Русском ночлеге". Здесь группу ждала комфортабельная палаша, установленная спасательной станцией Миссес-коша. Усевшись подле нее, альпинисты принялись готовить ужин. По временам то один, то другой оборачивался и подолгу смотрел вверх, туда, где безмерно высоко в темнеющем небе виднелись скалы Дых-тау. Это была их ближайшая цель, первая из шести вершин, которые они собирались покорить.

Утро встретило их неприветливо. Под резкими порывами ветра клубился туман, серые, тяжелые облака проносились над головой. Все же в 8 часов восходители продолжали путь. Выход на седловину между Миссес-тау и Дых-тау был знаком Е. Абалакову по 1931 году. На этот раз группа не стала подниматься по ледяному желобу, как это делали первовосходители, а выбрала путь попроще.

Пройдя крутой фирновый склон и траверсировав по узкой террасе отвесную скальную стену, альпинисты вышли на седловину. Вечер застал их на высоте 4800 метров. Здесь на маленькой площадке под "жандармом", на которой можно было только сидеть, привязавшись веревками к крюкам, вбитым в трещины скалы, группа провела ночь. Бивуак был не слишком уютным.

Утром ветер немного ослабел, и альпинисты решили выйти к вершине.

На высоте около 5000 м Ю. Скорняков почувствовал себя плохо. Он шел с трудом и часто опускался на снег. Товарищи взяли у него большую часть груза, но ему не стало лучше. Поэтому, не дойдя до вершины, решили остановиться в громадной трещине, пересекающей гребень. Отрыв нишу в стене трещины, альпинисты забрались в нее и терпеливо стали ждать, надеясь на улучшение погоды и состояния здоровья Скорнякова.

19 августа к 9 часам группа одолела последние скалы и вышла на главную вершину Дых-тау. Впереди, отделенная глубоким провалом, возвышалась остроконечная восточная башня Дых-тау.

200-метровый свободный спуск по веревке на седловину между вершинами был труден и опасен. Спускавшийся первым Е. Абалаков с трудом отыскивал на обледенелом отвесе подходящие уступы, где можно было, забив крюк, организовать следующий 30-метровый спуск. Наконец спуск закончен, все собрались на узкой снежной седловине, и, оставив на ней рюкзаки, налегке вышли на восточную вершину.

Подъем "в лоб" прямо с седловины оказался невозможным. Пришлось спуститься вниз, обогнуть вершину и выйти к заметному выступу в форме зуба с южной стороны стены. Отсюда путь шел по спирали с поворотом на западную сторону по узким полочкам и едва заметным трещинам. На самую вершину вел тесный вертикальный камин. На маленькой вершинной площадке дул ураганный ветер, и низкие облака с невероятной скоростью проносились около альпинистов. Со всех сторон в туманную мглу уходили отвесные стены.

Последний "пятитысячник" Кавказа был взят советскими альпинистами!

Спускались прямо на седловину по отвесной стене свободным спуском по веревке1.

Наступил вечер и, пользуясь остатками светлого времени, восходители начали рыть пещеру. Никто не развязывался, так как с острой седловины легко можно было сорваться. Весьма скоро события показали, что эта предосторожность была далеко не лишней. Увлекшись, Г. Прокудаев усиленно размахивал лавинной лопаткой, выкапывая большие глыбы снега. Внезапно лопатка нырнула в пустоту. Затем раздался сухой треск, и на глазах потрясенных товарищей почти вырытая пещера, а с ней и часть гребня и Г. Прокудаев исчезли из глаз. К счастью, веревка выдержала рывок, и повисший на ней начальник группы живым и невредимым выкарабкался на седловину.

- Ничего с пещерой не выйдет! - проговорил он полусмущенно, полусердито. - Давайте выкладывать площадку!

У начала кулуара под навесом скалы удалось выровнять небольшой участок склона. Из больших снежных кирпичей была выложена ветрозащитная стенка. Получился вполне сносный бивуак. Однако Ю. Скорняков продолжал чувствовать себя плохо и это сильно беспокоило его спутников.

Фото 17. Восточная вершина
Дых-тау (вид с востока)
Фото Г. Веденикова

Задачей следующего дня был выход на гребень, ведущий к Мижирги. Попытка обойти восточную вершину Дых-тау с севера окончилась неудачей. Узкий карниз, опоясывающий стену, упирался в громадный провал, отделяющий его от северных снежников гребня. Решено было обойти вершину с юга. Здесь путь был хотя и сложный, но возможный.

Свободный спуск по отвесным скалам восточной вершины с траверсом влево привел группу на небольшой снежник; отсюда по лавиноопасному склону с тщательной страховкой и предельной осторожностью альпинисты вышли к концу дня на гребень массива восточнее вершины. После преодоленных трудностей широкий, почти горизонтальный снежный гребень показался столбовой дорогой. Однако "дорога" вскоре испортилась - на пути начали вставать один за другим "жандармы". "Жандармы" перелезали "в лоб", обходили справа и слева. Очередная ночевка была устроена в снежной яме между двух скальных башен.

Весь следующий день продолжалась утомительная борьба с "жандармами". Радовала только погода: был штиль, ярко светило солнце.

Во второй половине дня передняя двойка - Е. Абалаков и Г. Прокудаев - дошла до громадного "жандарма", уходящего отвесными стенами в небо. Перелезть его было бы слишком сложно. Пришлось сделать длительный обход с юга с весьма обидной потерей высоты. Спустившись по узкому обледенелому кулуару, альпинисты очутились на небольшом снежнике.

К этому времени вторая связка сильно отстала, так как Ю. Скорняков чувствовал себя совсем плохо. Вечер был близок и надо было устраиваться на ночь. Бивуак устроили на скалах, где за два часа интенсивной работы удалось выложить из камней хорошую площадку.

Утром 22 августа никакого улучшения в состоянии здоровья Ю. Скорнякова не наступило. Стало очевидным, что ему необходимо спускаться. Но кто же пойдет с ним и добровольно откажется от участия в этом выдающемся траверсе?

После нескольких минут общего молчания раздался голос Г. Прокудаева:

-Со Скорняковым пойду я. Только я один из всех нас знаю путь по южной стене. Мы в 1936 г. делали по этому пути первовосхождение на Западную Мижирги. Вы же вдвоем, я уверен, благополучно закончите траверс.

Он говорил тихим, ровным голосом, но товарищи чувствовали, какие тяжелые переживания скрываются за этим внешним спокойствием.

Молча собралась группа в дальнейший путь. Чтобы дойти до знакомого Г. Прокудаеву маршрута, нужно было перевалить еще через одну безыменную вершину.

Траверсировав с тщательным охранением крутой ледовый склон, восходители по легкому фирновому гребню вышли на неизвестную вершину. Это, безусловно, был самостоятельный пик, и высота его на глаз превышала высоту Западной Мижирги.

-Товарищи! - начал свою речь Е. Абалаков, сняв рюкзак и усевшись на камень. - Нам необходимо окрестить эту безыменную вершину. Смотрите, напротив нас на Безингийской стене видна вершина, которая названа грузинскими альпинистами пиком Шота Руставели. Так пусть вершина, на которой мы стоим, будет носить имя великого русского поэта. Назовем ее пиком Пушкина.

Фото 18. Гребень
Дых-тау - Мижирги
Фото Г. Веденикова

Предложение было принято единогласно. В каменный тур, впервые водруженный здесь человеком, была вложена записка, в которой сообщалось название вершины.

Отсюда пути двоек расходились. Г. Прокудаев с Ю. Скорняковым начали медленно спускаться вниз по крутому скальному желобу, а Е. Абалаков и В. Миклашевский пошли вверх по гребню и после двух с половиной часов лазания по нетрудным, но ломким плитам и крупным гранитным блокам вылезли на вершину Западной Мижирги.

Здесь они долго ворочали камни, стараясь соорудить на покатом выступе скалы какое-то подобие площадки. Площадка получилась маленькой, но сидеть вдвоем на этом "пятачке" было даже удобно.

Утром, прежде чем двинуться в дальнейший путь, восходители долго грелись в лучах восходящего солнца, сушили отсыревшие ботинки, палатку, спальный мешок. Следует заметить, что из соображений экономии веса у двойки был один спальный мешок. Пока в палатке спали четыре человека, двух спальных мешков было вполне достаточно, ибо "безмешочникам", уложенным в середине, хватало тепла от соседей. Теперь же по очереди один из двух блаженствовал в пуху, а другой надевал на себя всю наличную одежду и пытался всю ночь напролет воображать, что ему тепло.

Часов около 9 вышли в дальнейший путь. Западная вершина Мижирги обрывалась на восток крутой стеной. Альпинисты пытались сначала спускаться по скалам, с трудом выискивая невидимые сверху уступы. Однако после десятка метров рискованного лазания перешли на спуск по веревке. Через 3 часа они уже спустились с вершинного обелиска и по широкому снежному гребню быстро дошли до Восточной Мижирги. От нее вниз к Крум-колу спускался ощерившийся скальными зубьями длинный гребень. Ниже он переходил в отвес и нырял в облака.

Поразмыслив, решили обходить наиболее сложную часть его по южной стене. Уже после первой веревки пошли трудные скалы, изборожденные узкими желобами, по которым стекали ручьи, водопадами срывавшиеся с уступов.

- Хоть вволю напиться можно, - с мрачным юмором заметил Миклашевский, с трудом удерживаясь на узкой полочке под потоком ледяной воды, льющейся ему за шиворот.

Гирлянды грандиозных сосулек, переливаясь в лучах солнца, нависали над головами альпинистов. Иногда они обламывались и с тихим звоном, разбиваясь на мелкие осколки, катились по желобам. От непрерывного грохота камнепадов и тонкого, невыносимого свиста отдельно летящих камней нервы напрягались до предела. Группа двигалась, как на поле боя, перебежками от одной нависающей скалы к другой.

Альпинисты облегченно вздохнули, когда выбрались на гребень. Здесь было значительно безопаснее и, хотя путь оставался еще очень трудным, прежнего напряжения уже не требовалось. Дело осложнял только сгустившийся туман. Но вот они вышли на пологий снежный участок гребня. Здесь, на последних скалах, чуть разровняв естественную площадку, им удалось устроить прекрасный бивуак.

К 9 часам утра по подмерзшему за ночь фирму они добрались до склада продуктов на гребне Крумкола.

Был устроен грандиозный пир, без всяких ограничений ассортимента и количества продуктов. Оставлять ничего не хотелось, и поэтому все, что не нашло себе место в объемистых рюкзаках, было съедено. Ведь сюда был заброшен запас на четырех человек, а шли только двое. Поэтому с едой можно было не стесняться.

Наконец, усиленный завтрак был закончен. Надев сильно потяжелевшие рюкзаки, альпинисты начали медленно подниматься к Крумколу. Гребень, который теоретически считался нетрудным, оказался в действительности весьма каверзным. Большие и малые "жандармы", большинство из которых приходилось перелезать "в лоб", нависающие на север карнизы, требующие напряженного внимания и правильного выбора пути, предательский лед под тонким слоем снега, - все это страшно выматывало силы.

Если бы Е. Абалаков мог в этот момент взглянуть на себя в зеркало, он, вероятно, изумился бы. Оттуда на него глянуло бы давно не мытое, обожженное, осунувшееся и заросшее густой щетиной лицо. Пальцы рук от непрерывного лазания потрескались, распухли и кровоточили. Штурмовка и ботинки порвались, трикони стерлись до основания. Но бодрость духа и вера в победу были по-прежнему непоколебимо твердыми. Сознавая всю полноту лежащей на нем, как на вожаке, ответственности, Е. Абалаков неизменно в любом трудном положении сохранял спокойствие и хладнокровие и веселой шуткой подбадривал своего спутника.

Фото 19. Крумкольский
провал
Фото Г. Веденикова

Альпинисты все еще лезли вверх по гребню, когда снизу поднялись облака и окутали его. Пошел снег, и восходители услышали, как тонким, комариным писком заныли ледорубы. Кожу стало неприятно пощипывать. Надвигалась гроза. Они быстро спустились с вершины очередного "жандарма", отложили подальше крючья, кошки, ледорубы и прочее металлическое снаряжение и, накрывшись палаткой, спрятались под нависающую скалу. Гроза прошла стороной. Раскаты грома еще глухо рокотали вдали, но опасность уже миновала и можно было тронуться дальше.

Ночевали в этот день на снежном гребне, использовав уже вырытую кем-то площадку. Как выяснилось впоследствии, таинственными предшественниками группы были Н. Чекмарев и В. Прошина, траверсировавшие Крумкол с юга на север.

На другой день рано утром альпинисты одолели еще два "жандарма" и по широким снежным полям вышли на вершину Крумкола. Предпоследняя вершина была взята! Впереди оставалась только одна - Коштан-тау. От Крумкола, где сейчас стояли альпинисты, ее отделял глубокий Крумкольский провал. Спуск в сторону провала шел сначала по пологому широкому гребню. Затем следовал резкий перегиб, крутизна увеличилась, появились скалы и между ними лед. Вскоре альпинисты нагнали Н. Чекмарева и В. Прошину, спускавшихся также к провалу.

Как приятно во время восхождения встретить друга! Тем более волнующей была такая встреча на середине грандиозного двухнедельного маршрута, проходившего на высоте около 5000 м в царстве скал и льда.

Далее, до Крумкольского провала, все четверо спускались вместе. Здесь налетевший снова туман и мокрый снег заставили их остановиться на ночевку.

Утром двойки расстались. Н. Чекмарев и В. Прошина стали спускаться по стене в Мижиргийский цирк. Е. Абалаков и В. Миклашевский начали подъем по отвесной стене огромного "жандарма", возвышающегося на западном гребне Коштан-тау.

Узкая расщелина, залитая льдом, вела вверх. Это был единственный путь. Тщательно расчищая снег, вырубая ступени для ног и уступы для рук, поднимался вверх Е. Абалаков. Забившись в щель, В. Миклашевский страховал его снизу через забитый в трещину крюк. Метр за метром продолжался подъем по страшной стене. С невероятным напряжением всех сил приходилось подтягиваться на кончиках пальцев, ухватившихся за едва заметные обледенелые зацепки. От напряжения пот стекал со лба крупными каплями, несмотря на холодный, пронизывающий ветер.

Но вот, кажется, тупик. Над ними стена, под ними бездна. Рюкзак оттягивает плечи, стремится сорвать с крохотного уступа. У Е. Абалакова начали дрожать пальцы. Еще немного - и одеревеневшие суставы откажутся служить и тогда - срыв! Напрягши все силы, он сумел, держась одной рукой, снять рюкзак и передать его В. Миклашевскому. Без рюкзака легче, но пальцы уже, устали. Ждать больше нельзя. Стиснув зубы, он дотянулся до следующей зацепки. Еще один последний рывок, и, перевалившись на живот, Абалаков выполз на маленькую площадку.

Весь день продолжался этот тяжелый путь. Более 12 часов восходители поднимались по отвесной 400-метровой стене "жандарма" и уже поздним вечером вышли, наконец, на его вершину.

Крепкий сон восстановил иссякшие силы, и утром они встали, полные энергии. Мысль о том, что впереди осталась лишь одна вершина, еще больше подбодрила их. Над ними раскинулось безоблачное небо. Кругом, убранные в алмазные одежды, стояли горные вершины. Далеко на западе возвышался белоснежный великан Эльбрус. Впереди в тихом, прозрачном воздухе была видна снежная шапка Коштан-тау.

С неистощимым упорством преодолевала двойка один обледенелый кулуар за другим, снова и снова штурмовала отвесные скальные "жандармы". Как бы ни был труден путь, все же он был легче вчерашнего.

Но вот скалы остались позади. Последние метры по пологому склону. Ноги вязли в рыхлом снегу. Вершина была совсем рядом, но как-то не верилось, что они сейчас взойдут на нее и последняя цель гигантского траверса будет достигнута.

В 5 часов 30 минут вечера 27 августа 1938 г. два советских альпиниста, измученные, но гордые и счастливые своей исключительной победой, добытой в трудном бою во славу любимой Родины, стояли около тура и писали записку о завершении небывалого в истории альпинизма траверса. Свое достижение они посвятили 20-летию Ленинского комсомола.

Ночевали на вершине. Утром со все возрастающей скоростью восходители начали спуск по северному гребню. Несколько задержавшись при обходе трудного "жандарма", они к вечеру сумели спуститься до верхнего цирка ледника Кундюм-мижирги.

Здесь они еще раз поздравили друг друга и крепко расцеловались - путь был окончен.

29 августа в 17 часов, затратив на траверс 13 суток, Е. Абалаков и В. Миклашевский подходили к Миссес-кошу. Много новых побед было одержано советскими альпинистами над седыми великанами Кавказа, Тянь-шаня и Памира после этого замечательного траверса, многие восхождения были совершены повторно, однако рекорд 1938 г. оставался недобитым. Но вот дошла очередь и до него.

В 1949 г. альпинисты "Спартака" решили повторить непревзойденный траверс Северного массива, проделав его в обратном направлении, начиная от Коштан-тау. На основании описания наиболее сложных участков, составленного Е. Абалаковым, можно было предполагать, что траверс в обратном направлении окажется не менее трудным, чем маршрут 1938 года.

Команда спартаковцев, прекрасно сработавшаяся в предшествующие годы во время совместных сложных восхождений на северные стены пика Щуровского и Шхельды-тау, а также во время траверса Безингийской стены, состояла из шести "старых" альпинистов: заслуженных мастеров спорта В. Абалакова, В. Чередовой, Н. Гусака, мастеров спорта И. Леонова, В. Пелевина, Я. Аркина. В команду было взято и свежее пополнение в лице молодых перворазрядников В. Мартынова и Ю. Москальцова.

Базовый лагерь команды был расположен на левобережной морене ледника Мижирги, на высоте около 2500 метров. Отсюда альпинисты совершили тренировочные восхождения на вершины Уллу-ауз и Джорашты-куршаган, а также произвели заброску продуктов на северный гребень Коштан-тау, на Крумкол и на главную вершину Дых-тау. Тренировочные выходы позволили достичь наилучшей спортивной формы, акклиматизироваться, стренироваться с новичками и проверить снаряжение.

12 августа в 5 часов утра команда вышла из базового лагеря на траверс. На зеленой поляне под восточным склоном Миссес-тау осталась лишь связная группа из двух человек, включая радиста, которая должна была поддерживать сигнальную связь с восходителями.

Сойдя на лед и легко преодолев первый ледопад на пути к цирку Мижирги, альпинисты уже к 8 часам утра стояли перед ледопадом Кундюм-мижирги. Путь был им уже знаком по предварительной заброске продуктов на гребень Коштан-тау. Снежные условия в 1949 г. были более благоприятны, чем в предшествующем году. Команда спартаковцев в быстром темпе уверенно преодолела гигантское нагромождение ледяных сераков и трещин и во второй половине дня остановилась на бивуак у подножия крутого фирнового склона, ведущего к перемычке справа от безыменной вершины (4800 м)1.

За ночь фирн подмерз, и на другое утро, несмотря на пасмурную погоду, альпинисты, одев кошки, быстро проделали крутой подъем до седловины и начали обход первого "жандарма".

К 2 часам группа вышла к основанию круто взмывающего северного гребня. Погода все ухудшалась. К тому же вряд ли можно было надеяться на остром гребне найти достаточно места для организации сносного бивуака на восемь человек. Поэтому решено было организовать ночевку на перемычке, в удобной трещине.

Команда "Спартака" известна своим пристрастием к снежным пещерам и искусством в их постройке. Во время траверса Безингийской стены в 1948 г. команде пришлось организовать 13 пещерных бивуаков. И на этот раз работа шла слаженно и быстро. Уже через полтора часа был готов роскошный дворец, в котором вся команда могла с удобством провести ночь.

14 августа с утра солнце приветствовало восходителей. Обрадовавшись хорошей погоде, в быстром темпе прошли альпинисты крутой снежный гребень и подошли к заранее подготовленному складу продуктов. Рюкзаки изрядно потяжелели, отчего темп движения несколько снизился.

Снова начала портиться погода. Резкие порывы ветра и быстро наплывающие облака не предвещали ничего хорошего. После нетрудного "жандарма" крутизна гребня увеличилась. Начался участок крутых заснеженных скальных выступов, затем снова острый снежный гребень. На пути группы встал зловещего вида "жандарм", обрывающийся отвесной стеной в сторону Уллу-аузского ледника. Сняв рюкзак, В. Абалаков пролез небольшой камин на западной стороне "жандарма" и вышел на узкую, крутую полку1. За ним последовали остальные. Медленно продвигаясь, с тщательной страховкой через редкие уступы, группа вышла на вершину "жандарма".

Высота, близкая к 5 000 м, и длительное лазание с тяжелыми рюкзаками давали себя знать. Чувствовалась усталость, и, несмотря на еще раннее время дня, группа решила остановиться на ночлег. На пологом снежном склоне снова была вырыта комфортабельная пещера. Солнце еще не спряталось за Каргашильским хребтом, когда в пещере уже гудели примуса и уставшие альпинисты наслаждались отдыхом.

На следующее утро все были снова бодрыми. Через полтора часа была достигнута первая вершина траверса. Торжественно была вынута из тура записка сборной команды Москвы, траверсировавшей Коштан-тау в 1948 г., и вложена своя. После отдыха спартаковцы вышли в дальнейший путь к чернеющему впереди Крумкольскому провалу.

Спустившись метров на 200 по плотному, хотя и крутому фирну, группа вышла на широкое снежное поле, от которого начинался длинный гребень, ведущий к так называемому большому "жандарму" Коштан-тау. Путь не отличался особой трудностью, однако значительное количество "жандармов" на гребне, большинство которых нужно было перелезать, замедлило движение. Требовалась внимательная страховка и осторожное лазание. Уступы и зацепки были покрыты снегом. Приходилось забивать крючья.

Уже вечерело, когда команда остановилась на ночлег на покатой террасе, покрытой мелким щебнем.

Утром следующего дня альпинисты достигли вершины "жандарма". По существу, это была совершенно самостоятельная вершина на гребне, не уступающая по высоте Крумколу. Единогласно было решено присвоить безыменному пику имя известного советского поэта, певца горной природы, Н.С. Тихонова. Из тура на вершине альпинисты вынули записку Е. Абалакова и В. Миклашевского, пролежавшую здесь 11 лет.

Теперь предстоял головокружительный спуск к Крумкольскому провалу по отвесной 300-метровой стене.

После непродолжительного обсуждения решили спускаться по крутому, неявно выраженному ребру на северо-запад и лишь затем траверсировать влево к провалу.

Начался сложный и опасный путь по гладким заснеженным скалам. Затем следовал 50-метровый участок рыхлого снега в крутом кулуаре и трудный траверс вправо по стене "жандарма". Отсюда стал хорошо виден дальнейший маршрут. После пересечения ледяного кулуара команда оказалась на сравнительно легких заснеженных скалах.

Фото 20. Схема района
Безинги

Уже в темноте, пройдя еще несколько кулуаров и скальных участков, остановились на ночлег среди наклонных плит, на которых нельзя было расставить палатки. Бивуак был "полусидячего" типа, но ясная погода и штиль позволили неплохо провести ночь.

На другой день пришлось затратить еще около 2 часов на пересечение весьма крутого ледового склона. Рубка ступеней и крюковая страховка были здесь необходимы. Перевалив через небольшой снежный гребешок, альпинисты по пологому склону спустились на широкую площадку Крумкольского провала. Здесь на теплых скалах был устроен основательный отдых с просушкой отсыревшей одежды и снаряжения.

Хорошо отдохнув, восходители вновь подвязали кошки и двинулись дальше. После обхода одинокого скального утеса на перемычке начался подъем по крутому снежному склону. К этому времени фирн уже размяк под лучами солнца, и движение сильно затруднялось громадными комьями снега, налипавшими на кошки. Перейдя на южную сторону гребня, восходители продолжали подниматься по скалам. Кругом начали свистеть пролетающие камни. Впереди снова показались снежные склоны, и, хотя было лишь 3 часа дня, решили остановиться на ночлег, так как с утра эти снежные участки можно было легко пройти на кошках по замерзшему фирну.

18 августа после быстрого пересечения снежных склонов альпинисты снова вышли на скалы. Гребень изобиловал "жандармами", которые приходилось то перелезать, то обходить сбоку. Непрочная порода заставляла особенно тщательно организовывать страховку, по многу раз опробовать каждый камень, каждый выступ. Весь день ушел на преодоление гребня. Только к вечеру команда вышла на пологую снежную вершину Крумкола. Пока одна четверка занималась устройством очередной пещеры, другая отправилась за продуктами, сложенными несколько ниже, на южном гребне Крумкола.

Весь следующий день был потрачен на прохождение длинного западного гребня Крумкола. Бесчисленные "жандармы" встали на пути спартаковцев. Не успевали они перелезть один, как за ним возникал новый. Наконец все "жандармы" остались позади, и команда остановилась на бивуак на широком участке гребня, перед подъемом к Восточной Мижирги.

Несмотря на наличие довольно ровных шиферных площадок для палаток, спартаковцы, верные своим принципам, предпочли спуститься на склоны северной стороны и здесь вырыть очередную пещеру.

20 августа начали подъем по крутому ребру, ведущему к Восточной Мижирги. Это один из труднейших участков траверса. Е. Абалаков и В. Миклашевский, опускаясь здесь в 1938 г., много раз применяли свободный спуск по веревке. Спартаковцам предстояла значительно более трудная задача - подняться по этим отвесным скалам, перемежающимся крутыми ледяными кулуарами.

Был пущен в ход весь арсенал отточенной скальной техники, умноженной на громадный опыт В. Абалакова. С невероятным напряжением, пользуясь еле заметными зацепками, преодолевая обледенелые плиты и узкие расщелины, беспрерывно применяя крюковую страховку, медленно поднимались альпинисты. Вечер застал их еще на ребре. На узкой полочке расставить палатки было невозможно, однако расстелить два четырехместных спальных мешка все же удалюсь.

На следующий день, опустившись по веревке на 30 м, спартаковцы пересекли узкий кулуар и вышли на сыпучий предвершинный гребень. На безоблачном небе ярко сияло солнце, но порывы ледяного ветра едва не сбивали с ног.

Гребень привел их на вершину Восточной Мижирги. Из тура была вынута записка Е. Абалакова и В. Миклашевского и вложена новая, говорящая о втором советском восхождении на эту вершину.

Участок гребня между Восточной и Западной Мижирги не представлял собой никаких трудностей, но дальше вставала новая проблема в виде 100-метрового отвесного обелиска западной вершины. После тщательного осмотра было решено подниматься по нему спиралью с выходом на северную стену.

Передняя двойка, В. Абалаков и И. Леонов, вышла вперед. Раздались звонкие удары ледоруба, и на крутом (60°) ледовом склоне появилась четкая цепочка ступеней. Через 2 часа склон был преодолен. Затем последовал короткий, но трудный траверс по гладким скалам к небольшой террасе, за которой опять виднелся крутой ледовый склон.

Снова послышались удары ледоруба и зазвенели забиваемые крючья. Более 200 ступеней пришлось вырубить, прежде чем спартаковцы вышли на гребень, обойдя вершину с севера.

Наступил вечер. Бивуак был организован на удобной площадке под большим "жандармом", западнее Мижирги.

Большая половина траверса была пройдена, необходимо было отдохнуть, привести в порядок изрядно потрепавшееся снаряжение. Поэтому капитан объявил дневку.

22 августа прошло в хозяйственных заботах и "ничегонеделании". С утра, за каких-нибудь полтора часа одна "четверка" налегке поднялась по несложному пути на вершину Западной Мижирги и принесла оттуда записку предыдущей группы.

С новыми силами, воодушевленные близостью победы, вышли спартаковцы на следующий день в путь.

Первый "жандарм" был обойден с юга по простым, но очень разрушенным скалам.

Далее тянулся длинный, ощетинившийся многочисленными "жандармами" гребень, ведущий к восточной вершине Дых-тау. Часть "жандармов" обходили с юга по крутым ледовым склонам у самых скал, часть же перелезали "в лоб". К вечеру альпинисты разбили палатки на вершине пика Пушкина, однако никаких следов тура здесь найдено не было.

Проснувшись утром 25 августа, спартаковцы с тревогой взглянули на юг. Из Сванетии, из-за гребня Безингийской стены, наползали облака. Надвигалась непогода.

Необходимо было спешить, а впереди оставался еще один крепкий "орешек" - отвесная башня Восточной Дых-тау. Тщательно взвесив все детали возможных путей, альпинисты решили обходить вершину с севера.

От снежного ровного плато под восточной башней начался исключительно сложный путь по крутому ледовому склону северной стены. Этот участок, протяжением менее сотни метров, потребовал целого дня тяжелой ледорубной работы и максимального напряжения сил. Наконец, прорубив ледяной карниз, В. Абалаков выбрался на перемычку между восточной и главной вершинами Дых-тау1.

Уже темнело, когда вся команда собралась на узкой снежной седловине. Быстро была выровнена площадка для палаток. Приподнятое настроение долго не давало уснуть, и разговоры продолжались до глубокой, ночи.

25 августа стало ясно, что остались считанные часы сносной погоды. Безингийская стена была окутана покрывалом тяжелых, свинцовых облаков. К тому же истекал контрольный срок и никому не хотелось нарушением его испортить этот блестящий траверс. Поэтому спартаковцы решили заканчивать маршрут, не заходя на восточную вершину, чтобы не тратить лишнего дня.

Взглянув с сожалением на возвышающуюся позади них отвесную громаду, альпинисты тронулись в путь. Через 2 часа трудного лазания они вступили на главную вершину Дых-тау, последнюю вершину своего траверса. Грандиозный 12-километровый путь был позади. Обросшие бородами, с обожженными солнцем лицами, в изорванных о скалы штурмовках фотографировались около тура сияющие от счастья отважные спартаковцы. Свое выдающееся восхождение (признанное впоследствии рекордным за 1949 г.) они посвятили семидесятилетию вождя всего прогрессивного человечества, лучшему другу советских физкультурников Иосифу Виссарионовичу Сталину.

Спуск по северному гребню не представлял трудностей для закаленных восходителей, успешно прошедших исключительный по сложности путь. Последний бивуак был разбит на перемычке между Дых-тау и Миссес-тау.

Вечером 26 августа радио на базовом лагере в Мижирги разносило по всему Кавказу весть о благополучном завершении командой ДСО "Спартак" сложнейшего траверса Коштан-тау - Дых-тау1.

***

В первые годы зарождения и становления советского альпинизма основной задачей, стоящей перед советскими горовосходителями, было завоевание всех вершин Кавказа. В то время целью была вершина как таковая. Путь восхождения играл второстепенную роль, и, естественно, альпинисты старались выбирать маршрут на вершину полегче. Обычно это был наиболее простой и безопасный путь по одному из гребней, ведущих к вершине. К настоящему времени основная задача уже выполнена, на всех кавказских вершинах лежат записки советских горовосходителей. Неизмеримо выросла тактика и техника советского альпинизма. Наши мастера совершили ряд первоклассных восхождений, многие из них оказались не по плечу лучшим западноевропейским альпинистам.

Естественно, что за последние годы советские восходители стали интересоваться восхождениями на ранее побежденные вершины по новым путям. Так, например, после того как Дых-тау была взята с севера, на нее было сделано восхождение по южному гребню, затем по западному. Взойдя на Коштан-тау по северному гребню, советские альпинисты траверсировали ее с юга, затем с юго-запада и, наконец, совершили восхождение по восточному гребню. Таких примеров можно было бы привести немало.

В настоящее время все вершины Безингийского района побеждены советскими альпинистами. На большинство из них сделаны восхождения то различным путям, порой весьма сложным.

Однако в этом районе есть еще ряд никем не пройденных маршрутов, представляющих для спортсменов исключительный интерес. Задачей советских альпинистов на ближайшее время является освоение этих маршрутов.

Гарф Б. А.
Источник: http://www.skitalets.ru/books/bezengi_garf